Флэшмен на острие удара

– С ним все хорошо, слава Аллаху! – говорит юнец, и тут этот голубок начинает распускать нюни, как девчонка. – Его бедные члены изувечены и беспомощны, но он силен и одолеет немощь! Он говорил со мной, Кутебар! Он рассказал как ты… заботился о нем, сражался за него до самого последнего мига – ты и этот феринджи. О, старый сокол гор, как могу я отблагодарить тебя?

И юный распутник обвивает его шею руками и, шепча слова благодарности, покрывает поцелуями до тех пор, пока старикан не отталкивает его. Слава богу, хоть один нормальным оказался!

– Бесстыжее создание! – фыркает он. – Уважь мои седины! Разве вы, китайцы, не все на одно лицо? Убери свою голую физиономию и поупражняй свою благодарность – если уже иначе не можешь – вон на том англичанине, только меня уволь!

– Так я и сделаю, – говорит мальчишка, поворачивается и кладет руки мне на плечи. – Ты спас моего любимого, чужестранец, а значит, моя любовь принадлежит и тебе, отныне и навсегда. – Выглядел он и впрямь очень привлекательно: бледное, точеное личико, обрамленное черным тюрбаном, раскосые китайские глаза, полные губы, по щекам сбегают слезы. И тут, к крайнему моему негодованию, парень наклоняется, с явным намерением расцеловать меня!

– Ну уж нет, спасибочки! – кричу я. – Без обид, дружок, но я, знаешь ли, не разделяю ваших…

Но прежде чем мне удалось остановить его, он уже обнял меня и впился губами в мои губы! И вдруг я почувствовал, что к груди моей прижались две упругие молодые груди, а нежная щека, прильнувшая к моей, могла быть только девичьей. Женщина, ей-богу, – возглавляющая отряд гази в таком отчаянном предприятии! И какая женщина, если довериться ощущениям! Это, разумеется, все ставило с головы на ноги, и я позволил девушке вдоволь нацеловаться, к вящему ее удовольствию, как и своему тоже. Да и вправе ли настоящий джентльмен поступить иначе?

X

Были в моей жизни моменты, которые мне хотелось бы переживать снова и снова. Были и такие, о которых нет желания вспоминать вообще. И очень немного таких, когда даже спустя много лет мне хочется ущипнуть себя, чтобы проверить, неужели это было на самом деле? Та история с кокандской ордой из Красных песков принадлежит именно к последней категории, но в то же самое время относится к столь редким в моей карьере эпизодам, которые я способен – при желании – подтвердить данными исторических книг. Существуют труды о Средней Азии, принадлежащие перу забытых ныне путешественников или военных писателей[142], заглянув в которые можно найти те самые имена и названия: Якуб-бек, Иззат Кутебар и Катти Тора; Бузург-хан и Семь Гор, Большая и Средняя Орды Черных песков и Золотая дорога, Небесные волки Голодной степи, Сагиб-хан. Можно из них узнать и про ту замечательную девушку, которую называли Шелк. Можете, если интересно, найти их всех и узнать, как они пядь за пятью обороняли от русских земли между Яксартом и Оксом. И если при чтении у вас возникнет ощущение, что это некая смесь сказаний про Робин Гуда с «Тысячью и одной ночью» – я не буду спорить. Я участвовал в этом всем, но даже сам, вспоминая о тех событиях, смотрю на них, словно на некую ожившую страшную историю из книжки.

И когда я роюсь в книгах или картах и шепчу вслух – как часто делают старики – эти имена, наблюдая из окна, как едут по мостовой нового, принадлежащего двадцатому веку, Лондона, кэбы и как гувернантки степенно прогуливают по Гайд-Парку своих маленьких подопечных (чертовски привлекательные попадаются штучки), – я бросаю все и копаюсь в своем хламе до тех пор, пока не разыщу тот примитивный старинный револьвер, который выбил у русского сержанта в форте Раим и потертый шарф из черного шелка с вышитыми на нем цветками седмичника. И я снова слышу смех Якуба и хвастливую похвальбу Кутебара, и стук тысяч копыт, и боевой клич завернутых в тюрбаны таджикских всадников, даже теперь заставляющий меня вздрагивать. Но чаще всего вспоминаю я ее аромат и те раскосые черные глаза. «Слизывай мед, чужестранец, и не задавай вопросов». Это было лучше всего.

В ту ночь спасения из форта Раим я, разумеется, почти ничего о них не знал – если не считать очевидного: они принадлежат к воинственным племенам, ведущим неустанную борьбу против русских, стремящихся вторгнуться в их страну и распространить власть царя на юг – до Афганистана, и на восток – до китайских пределов. Это была жестокая, кровавая борьба: эти дикари – таджики, киргизы, кокандцы, узбеки и прочие – вынуждены были отступать от Сырдарьи к Голодной степи и Красным пескам; они постоянно огрызались, нападая на передовые посты русских и вырезая их караваны.