Флэшмен на острие удара

— Черт, что ж, тебе везет, Флэши! — вскрикнул Лью, хлопнув себя по ляжке, а Раглан обнял меня за плечи.

— Молодчина, Флэшмен, — говорит он. — Два дела за сегодня, и ты побывал в самой гуще обоих. — Только вот боюсь, что, охваченный пылом битвы, ты пренебрегал своими штабными обязанностями, а? — И этот старый болван одаривает меня своей дурацкой улыбкой. — Ну ладно, не будем об этом.

Я принял сконфуженный вид, раскраснелся и пробормотал, что не мог удержаться, чтобы не всыпать этим треклятым русским. Все опять рассмеялись, говоря, что вот такой он, старина Флэш, и молоденькие ординарцы, розовощекие и юные, глядели на меня с восхищением.

Теперь, когда утренние ужасы остались позади и не было нужды обливаться холодным потом, я мог бы сполна насладиться ситуацией, если бы не боли в животе. «Снова прошел сквозь пекло, — твердил я себе — причем дважды, и при этом увенчанный новыми лаврами». И даже не говоря о событии, к которому мы уже так близки и о котором будет рассказано ниже, — много ли есть парней, кто мог бы похвастать тем, что стоял в Тонкой красной линии ^[38]и принимал участие в атаке Тяжелой бригады? Да нет таких, потому я — единственный. Да, черт возьми, против воли; да, дрожал, но все же что есть то есть. Это и еще кое-что, о чем речь впереди.

До поры же я, вознося хвалу своей счастливой звезде, маялся животом. Потом поговаривали, что кишки доставляли Флэшмену больше беспокойства, чем русские, и что он принимал участие в атаках в стремлении хоть как-то избавиться от ветров. Я сидел в штабе, рыгая и держась за брюхо, довольный, что не надо идти в бой, и с умеренным интересом наблюдал за тем, как лорд Раглан со своей командой идиотов продолжает вершить судьбы дня.

Я поведаю вам теперь то, что помню о событиях, разыгрывавшихся в то утро при Балаклаве, учитывая состояние моего здоровья, и если мой рассказ не совпадет в чем-то с прочитанным вами в книгах, не вините меня. Возможно, ошибаюсь я, а может, военные историки — решать вам. Так, например, мне приходилось читать, что турки находились у Кэмпбелла с обоих флангов, я же припоминаю их только на левом; и еще — у меня сложилось впечатление, что атака Тяжелой бригады началась и закончилось молниеносно, но есть сведения, что Скарлетту потребовалось некоторое время, чтобы повернуть и построить свои эскадроны. Я такого не помню. Считается бесспорным, что Лукан во время начала атаки находился поблизости, и это именно он отдал команду идти вперед — может быть, но я его даже не видел. Вот так вот — лишнее подтверждение тому, что все разом увидеть нельзя. [XVII*]

Я вот почему останавливаюсь на этом: если события раннего утра в моей памяти сохранились смутно, чередой красочных и ужасных картин, то в своих воспоминаниях о том, что имело место ближе к полудню, у меня нет ни малейших сомнений. Они всегда со мной: стоит закрыть глаза — и я вижу все, и чувствую грызущую боль в желудке и спазмы кишок — возможно, приступ обострил мое восприятие, не знаю. Так или иначе, я все помню четко: не только что произошло, но и почему. Мне лучше чем кому-либо из живущих на свете известно, в силу чего Легкая бригада отправилась в свой бессмертный бой, ибо ответственность за это лежит на мне, и произошло это не вполне случайно. Я в этом не винюсь — если тут кто и виноват, то это Раглан — добрый, честный, самовлюбленный старикан. Ни Лукан, ни Кардиган, ни Нолан, ни Эйри, не даже я сам — мы просто играли свои маленькие роли. Впрочем, вина? Сейчас я не склонен винить даже и Раглана. Разумеется, эти ваши историки, критики и лицемеры с пеной у рта рвутся найти ответ на вопрос «кто виноват?». Они важно качают головами и приговаривают: «Ну, вы знаете» и начинают распространяться — находясь в своих уютных кабинетах и лекционных залах — о том, как следовало ему поступить. Но я был там, и если в свое время был готов свернуть Раглану шею или разнести его в куски из пушки, то по прошествии времени… а, что было то было, кто из нас выжил, тот выжил, кто нет — нет. Если кого-то признают виноватым, это не вернет шесть сотен жизней назад — да и большинство из них к этому дню все равно бы уже умерли. Да и они не стали бы искать виноватых. Ведь сказал же солдат Семнадцатого после боя: «Мы готовы идти туда снова». Желаю удачи, отвечу я, с меня и одного раза достаточно. И если вы еще не поняли, уточню. Дано ли кому право говорить о вине и просчетах? Только нам, выжившим и погибшим. Только наш индаба ^[39]вправе решать. Так что мне позволено пнуть Кардигана в зад за его грехи, да и за свои тоже.

Я располагался на Сапун-горе, чувствуя себя чертовски больным и разбитым; отказался от сэндвичей, предложенных Билли Расселом, и слушал ворчливые тирады Лью Нолана по поводу неправильного управления битвой. Меня это раздражало — этот парень не рисковал своей головой вместе с Кэмпбеллом и Скарлеттом, хотя явно желал этого — но будучи в столь жалком состоянии, я не способен был спорить. Помимо прочего, основными объектами его нападок служили Лукан, Кардиган и Раглан, что мне было как бальзам на душу.