Флэшмен на острие удара

Когда поднесли ракеты, в го-доне началась забавная суматоха, и я созвал всех, показывая, как укладывать ракеты на полутрубы, которые, слава богу, не проржавели.

Шелк прямо извелась от нетерпения, пока я читал ей лекцию об отрицательном влиянии ржавых поверхностей на точность полета снаряда. Странная девушка — в такие мгновения натянутая, как телеграфный провод, в то время как дома — само спокойствие.

— Во имя Аллаха, английский! — восклицает Кутебар. — Давай приниматься за дело! Смотри, вот «Михаил», на котором пороха хватит, чтобы все Аральское море сделать сухим. Ради любви к женщинам, стреляй по нему!

— Отлично, старина! Давай-ка поглядим, как тут у нас, — я скользнул взором по трубе, установленной на максимальное возвышение. — Подложите под трубу ящик, чтобы приподнять ее. Вот-вот, так. — Я подрегулировал винт дальности, и теперь коническая головка ракеты была нацелена как раз на верхушку грот-мачты корабля. — Порядок. Кто-нибудь, подайте спички.

Внезапно в го-доне стихли все звуки, если не считать свиста, с которым я последний раз прикинул прицел и осмотрелся вокруг, убеждаясь, что все готово. Я видел их: горящие рвением бородатые лица, блестящие от пота полуобнаженные тела; даже Кутебар застыл с полуоткрытым ртом, а меловое лицо дочери Ко Дали и ее черные глаза были обращены на меня. Я подмигнул красотке.

— Внимание, мальчики и девочки! — кричу я. — Сейчас папа намеревается поджечь фитилек и тут же смыться!

И за миг перед тем, как поднести спичку к запальному отверстию, я вдруг живо представил себе пятое ноября, с прихваченной морозцем землей, смеющихся и болтающих мальчишек, девчонок, закрывающих уши, и тлеющий в темноте красный огонек фитиля, фонтан белых искр и хор восхищенных «ох!» и «ух!», когда ракета разрывается над головами. Все выглядело очень похоже, если вам угодно, только вместо небольшого пучка искры повалили, как из доброй локомотивной трубы, наполняя го-дон резким, вонючим смрадом, станок задрожал, и с могучим «у-у-у», как у трогающегося экспресса, «конгрив» устремился в ночное небо, оставляя за собой хвост огня и дыма. Мальчики и девочки закричали «шайтан!» и «истагфарулла!», а папа отпрыгнул в сторону, вопя: «Получите, сукины дети!» Мы вытаращились, следя за ракетой, подобно комете осветившей ночь; вот она достигла высшей точки и стала падать в сторону «Михаила», а исчезла, пройдя далеко-далеко мимо цели.

— Проклятье! Не повезло. Отлично, ребята, тащите другую!

Весело смеясь, я подставил под трубы еще один ящик. Мы выпустили вторую ракету, но та, видно, оказалась бракованной, так как бешено завертелась в воздухе, метаясь туда и сюда, прежде чем с ужасным свистом врезалась в воду всего шагах в трехстах от нас, подняв целое облако пара. За ней последовали еще три, все с недолетом, так что мы постепенно наращивали возвышение, пока шестая не пошла прямо и точно, как алое копье, устремляясь к цели. Мы видели, как она пронеслась между мачтами «Михаила» и взвыли от разочарования. Но теперь мы хотя бы определили дистанцию, и я приказал зарядить все трубы, и теперь раздался залп целой батареи.

Невероятно и жутко весело: словно настоящий вулкан разверзается у твоих ног, а го-дон наполняется густым удушливым дымом. Людей, удерживающих станок, почти побросало на землю, от рева стартующих «конгривов» закладывало уши, и на какое-то время мы все скорчились, плача и кашляя от вонючего смрада. Потребовалось не меньше минуты, чтобы смог рассеялся, и мы разглядели, как легли выстрелы. И тут Кутебар подпрыгнул и бросился обнимать меня.

— Ялла-а! Чудо Аллаха! Гляди, гляди туда, Флэшмен! Полюбуйся на это благословенное зрелище! Разве не славно видеть, как они горят!

Он не ошибся — «Михаил» получил попадание. В самой середине борта, под поручнями, разгоралось красное пятно, и прямо на наших глазах в небо взметнулись языки пламени. И по прихоти фортуны, в стоявший чуть дальше справа кеч тоже угодила ракета; на его палубе показался огонь, кораблик стал разворачиваться на якоре. Все вокруг меня вопили, плясали и хлопали в ладоши, как ученицы, когда тамошняя Пенелопа получает приз за лучшую вышивку.

Радовались все, кроме дочери Ко Дали. Пока Кутебар орал, а я горланил «И все мы отличные ребята», она отдавала резкие команды людям у станка, приказывая им развернуть трубы для огня по «Обручеву». «Только позволь женщине вмешаться», — подумал я и поспешил туда.

— Эгей, моя дорогая, это что за дело, — резко заявляю я. — Мне решать, когда прекращать огонь, если хочешь знать. Ты тут…

— Мы уже поразили один корабль, английский, теперь время для другого, — отрезала она, и я заметил, как напряжено ее лицо, а глаза беспокойно меня буравят. — Нельзя терять времени: прислушайся к стрельбе! Через несколько минут они прорвутся через линию Якуба и обрушатся на нас!

Представляете, меня настолько увлекла стрельба по нашим мишеням, что я и думать забыл про идущий снаружи бой. Но ее правда: битва стала еще ожесточеннее, и придвинулась ближе. Не исключено, что не ошибается она и насчет «Михаила»: при удаче пламя на его борту довершит дело.