Флэшмен на острие удара

— Милорд! Смотрите, пушки едут! Орудия из второго редута — казаки увозят их!

И точно: вниз по склону Кадык-коя ползли русские кавалеристы, таща за собой казавшуюся отсюда игрушечной пушку с захваченных турецких батарей. Они завели за нее постромки и явно намеревались доставить орудие в расположение главных сил русской армии. Раглан смотрел на все это через подзорную трубу, на скулах у него заходили желваки.

— Эйри! — кричит он. — Этого нельзя стерпеть! О чем думает Лукан — да эти ребята утащат все пушки, прежде чем начнется наше наступление!

— Полагаю, он дожидается Кембриджа, милорд, — отвечает Эйри. Раглан выругался и снова устремил гневный взор на Кадык-кой.

Лью ерзал в седле от нетерпения.

— Господи! — тихо простонал он. — Да пошли же Кардигана, приятель, — нечего ждать эту треклятую пехоту. Пошли туда Легкую!

«Отличная идея, — подумал я, — отправим Джимми-Медвежонка в редуты и будем надеяться, что казачья пика не промахнется».

В общем, можно сказать, что подать голос меня заставило исключительно злоумышление против Кардигана. Я старательно повернулся к Раглану спиной, но говорил достаточно громко, чтобы меня было слышно:

— Мы установим рекорд — Веллингтон ведь не потерял ни единого орудия, как известно.

Потом один ординарец из бывших рядом с командующим рассказывал мне, что именно это сопоставление с Веллингтоном, его божеством, подвигло Раглана к действию: он вскинулся, как подстреленный, задергал щекой и конвульсивно сжал поводья. Может, он и без моей помощи додумался бы — но если честно, очень в этом сомневаюсь. Так и дожидался бы пехоты. Но теперь он сначала побледнел, потом сделался пунцовым и рявкнул:

— Эйри — еще гонца к Лукану! Медлить больше нельзя — пусть выдвигается без инфантерии. Скажите ему… э-э… пусть неотложно выступает с кавалерией вперед с целью воспрепятствовать противнику в отвозе пушек… э-э… преследовать противника и воспрепятствовать. Вот так. Он может взять конноартиллерийскую батарею и использовать ее по своему усмотрению. Да, вот что надо. Готово, Эйри? Прочтите, пожалуйста.

Эта картина явственно стоит у меня перед глазами: Эйри склоняется над бумагой, ведя карандашом по строчкам, по мере того как он перечитывает приказ (более или менее слова Раглана, уж по крайней мере по духу), Нолан рядом со мной вспыхивает от радости: «Наконец-то, наконец, слава богу!» — шепчет Лью, а Раглан сидит и задумчиво кивает. Потом кричит:

— Отлично. И лучше действовать без промедления — дайте это четко понять!

— Ну вот и славненько! — шепчет Лью, подмигивая мне. — Ловко сделано, Флэши: ты таки растормошил его!

— Отправьте немедленно! — заявляет Раглан Эйри. — Ах, и дайте знать лорду Лукану, что на левом фланге у него есть французская конница. Этого должно вполне хватить. — Генерал снова раскрыл трубу, глядя на Кадык-койские высоты. — Пошлите самого быстрого ординарца.

Тут меня кольнуло дурное предчувствие: я затеял бал, на котором сам танцевать не собирался, — но тут Раглан добавил:

— Где Нолан? Да, Нолан.

И Лью, готовый из штанов выскочить от радости, подъезжает к Эйри, хватает пакет, сует его за обшлаг, натягивает поглубже фуражку, небрежно козыряет Раглану и пулей дергается вперед. Но Раглан окликнул его и начал повторять, что это донесение крайней важности и что вручить его надо Лукану в собственные руки, и что жизненно важно действовать без промедления, пока русские не увезли все пушки. [XVIII*]

Все это, конечно, было излишне, и Лью буквально побагровел, нетерпеливо ерзая в седле.

— Тогда вперед! — восклицает наконец Раглан, и Лью в мгновение ока перемахивает через бруствер, вздымая за собой пыльный шлейф — вот чертяка! — а Раглан кричит ему вслед: — Немедленно, Нолан! Передайте Лукану: немедленно! Вам ясно?

Вот так и был отправлен Нолан — да, так, и никак иначе, ей-богу. А я подхожу к тому месту, с которого начал свои воспоминания: как Раглан передумал и скомандовал Эйри послать кого-нибудь следом, как я пытался скромненько затеряться, а Эйри вычислил меня и повелительным жестом подозвал к себе.

Да, вам уже известно, о чем я думал, о моем дурном предчувствии, подсказывавшем, что это будет кульминацией ужасов того приснопамятного дня, за который мне пришлось подвергаться атаке, потом атаковать, и все это имея дело с неисчислимыми ордами русских. Волноваться вроде бы было не о чем: ну отправляют меня на высоты вслед за Ноланом с какими-то поправками к приказу. Но, сам не знаю почему, я чувствовал, карабкаясь под град наставлений Раглана и Эйри на свежую лошадь, как перст судьбы безжалостно вонзается в меня.

— Флэшмен, — говорит командующий. — Нолан должен сообщить лорду Лукану, что тому следует действовать оборонительно и не предпринимать ничего сверх того, что он сочтет разумным. Вы меня поняли?

Еще бы, я понял его слова, но никак не мог взять в толк, как их уразумеет Лукан: ему приказывают атаковать врага, но в то же время придерживаться оборонительной тактики. Но мне-то что за печаль: я отрепетовал приказ, слово в слово, убедился, что Эйри услышал меня, и следом за Лью махнул к обрыву.