Флэшмен в Большой игре

Когда я пришел в себя — если это можно так назвать — то почувствовал себя очень плохо. Словно в тумане, помню, что было дальше: периоды смутного бреда перемежались мгновениями абсолютно четкого восприятия окружающего, но было чертовски трудно отличить одно от другого. Помнится, однажды я лежал ничком в канаве и пил затхлую воду, а рядом стояла маленькая девочка со своей козой и смотрела на меня — я даже помню, что вокруг рожек козочки была намотана красная нитка. В другой раз я увидел доктора Арнольда, который ехал среди деревьев в огромном тюрбане, крича: «Флэшмен, вы прелюбодействовали с Лакшмибай на первом уроке! Сколько можно повторять вам, сэр, что нельзя заниматься этим после утренней молитвы!» Или Джон Черити Спринг вдруг являлся мне, стоя на четвереньках и крича прямо в ухо: «Amo, amas, amat![138] Втолкуйте ему, доктор! У этого упрямого ублюдка одни только „amo“ на уме! Hae nugae in seria ducent mala![139] О, Боже!» А потом на смену ему возникли морщинистая туземка и костлявый индус с седыми усами. Она держала в руках чатти[140] и подносила ее к моему рту — сначала пить было трудно и жидкость казалась холодной, но потом край чашки стал мягким и теплым, а чатти вдруг превратилась в губы миссис Лесли, а в рот мне лилась уже не вода, а кровь и я беззвучно стонал, а вокруг меня кружились в хороводе ухмыляющиеся лица, но вдруг весь мир разлетелся на куски и прогремел голос: «Патрон берется в левую руку, а правый локоть поднимается»… а затем вновь появились старые мужчина и женщина, которые внимательно смотрели на меня, пока я снова не проваливался в темное забытье.

В их хижине я наконец-то и пришел в себя, а рана на моем виске наполовину затянулась. К тому времени я потерял бог знает сколько крови и сил, страшно похудел, обовшивел, ужасно вонял и ослаб, как котенок — но все же голова у меня была достаточно ясная, чтобы помнить, что со мной произошло. К сожалению, как выяснилось, мои мысли насчет того, что делать дальше, не были столь же ясными. Я прикинул, что в горячечном бреду пролежал в этой хижине около трех недель, а возможно, и дольше. Старики ничего не знали о том, что происходит вокруг, и были слишком напуганы — только когда я пришел в себя, мне удалось упросить их узнать новости у кого-нибудь в деревне. Наконец они нашли какого-то дряхлого старика, который, увидев меня, страшно перепугался. Еще бы — мой кавалерийский мундир, снаряжение и грязный вид могли кого угодно убедить в том, что я настоящий бунтовщик. Однако прежде чем старикашка успел выскользнуть за двери, я дрожащей рукой ткнул ему под нос свой револьвер и он обреченно присел рядом со мной, живо что-то бормоча, словно корреспондент Рейтерс,[141] а остальное население деревни, трепеща от страха, наблюдало за нами сквозь щели в стенах.

Дели пал — старик был в городе и там была страшная резня сагибов и их родственников. Был провозглашен король Дели, который сейчас правит всей Индией. Везде было одно и то же — Мирут, Барейли, Алигарх, Этавах, Майнпури (все это в округе сотни миль или около того), храбрецы-сипаи всюду торжествовали победу и скоро каждый крестьянин получит рупию и цыпленка. (Сенсация!) Сагибы попытались предательски напасть на туземных солдат в Агре, Канпуре и Лакноу, но, несомненно, во всех этих местах будет наведен порядок — два полка повстанцев с пушками прошли через эту самую деревню прошлой ночью, чтобы помочь своим братьям в Агре. Повсюду валяются мертвые сагибы, так что скоро их вообще не останется. Бомбей восстал, афганские воины потоком вливаются с севера, провозглашен великий мусульманский джихад. Форты проклятых гора-логов берут один за другим, после чего следует грандиозная резня. Несомненно, я внес в эту борьбу и свой вклад? — великолепно, тогда меня обязательно вознаградят троном наваба,[142] сокровищами и целой охапкой любвеобильных женщин. Меньшего я не заслуживаю, ведь я воин Третьего кавалерийского! Отличные бойцы — сам он тридцать один год прослужил в полку бомбейских саперов, правда, лишь жалкие нашивки наика украшают его пиншун — да-а-а, но теперь настали другие времена — коварный и продажный Сиркар изгнан навсегда…

Часть его новостей, конечно же, была полной ерундой, но я не мог судить, насколько большой была эта часть, и не сомневался в его информации о местных мятежниках. Возможно, я слишком охотно поверил его россказням о вторжении афганцев и пожарах в Бомбее — но вспомните, что я уже видел не менее невероятные вещи в Мируте — так что теперь все казалось возможным. В конце концов, в Индии на полсотни сипаев приходился лишь один британский солдат, не говоря уже о бандитах, разбойниках из пограничья, базарных грабителях и прочих. Господь милосердный, если уж пожар разгорелся, то почему бы ему было не проглотить все британские гарнизоны, городки и поселки от Хайбера до Коромандельского побережья? И мятеж будет расширяться — остолбенело сидя на своей чарпаи, я не сомневался в этом.