Fleurs d'orange

— Я… Я могу поехать с вами? — Просяще посмотрела девушка. Я удивленно окинула взглядом Эйдена.

— Куда? — Не понял лорд.

— С вами… К вам. — Отлично, мой мозг все еще не воспринимает информацию. Иначе зачем бы леди Эванс цепляться за этого заносчивого парня?

— Это было бы неудобно, мы не будем оставаться в Сантониуме. Вернемся в поместье. А вам следует скорее ехать домой, мистер и миссис Эванс будут волноваться. Всего доброго.

Как мы сели в машину я не помнила. И как пересели в карету тоже. Всю обратную дорогу я спала, окруженная как коконом теплом рук Эйдена и запахом его одеколона, вытеснившим из моего сознания аромат дурманящего вещества, что Ворон или его люди распыляли в зале.

Только на следующий день из вечерних газет мы узнали, что пока мы все слушали нежданного гостя, наследник Валентайн из второго правящего клана, был найден с перерезанным горлом в саду. Рядом с ним лежало черное перо.

*Чумной доктор, (врачеватель чумы) — врач в средневековой и ренессансной Европе, занимающийся лечением больных бубонной чумой, или «чёрной смертью» во время эпидемий. Частью его образа была маска с клювом, считалось, что она отпугивает недуг, а также в кончик клюва клали лекарственные травы

Глава 12. Много граней для одного

Глава 12. Много граней для одного.

Эйден

Неделя в столице была равносильная месяцу на каторге. Да, я утрирую. Вряд ли можно сравнить труд на каменноугольных копях за пайку и званные вечера в высшем обществе. С другой стороны, каждый раз, возвращаясь из Сантониума, я был готов добровольно вооружиться кирхой. Раздражало все: жеманные улыбки, светская вежливость, игра в «ничего-не-происходит». И больше всего меня сводил с ума отец.

Я скинул плащ и поймал за локоть горничную, которая пыталась проскочить мимо, отделавшись кивком в знак приветствия:

— Где Элеонора?

— Не знаю, сэр. Возможно в саду с детьми, сэр.

— С детьми? — Я удивленно посмотрел на девушку, но выпытывать у нее, откуда у моей рыжей птички появились дети за неделю моего отсутствия не стал.

Раньше, чем увидел девушку, я услышал ее заливистый смех. Мелодичный, как множество серебряных колокольчиков. Он переплетался с детскими голосами, заполнявшими сад, но был слышен и узнаваем даже в этом хоре ребятни, которым девушка действительно себя окружила.

Элеонора МакАртур, выпускница пансиона благородных девиц, бегала по моему заднему двору за детьми моей прислуги. На глаза ей надели платок и дети не переставая хлопали в ладоши, кружась вокруг девушки. Элеонора явно им подыгрывала, постоянно проходя мимо и делая вид, что совершенно не может ориентироваться без одного из органов чувств.

Я шагнул вперед, пройдя между кустами рододендрона и вышел на площадку, которую дети и дама, с повадками ребенка, выбрали для игр. Четверо малышей сразу притихли, заметив меня, но я прижал палец ко рту, прося не выдавать моего присутствия. Сорванцы понимающие и хитро заулыбались.

— Эй, чего вы замолчали? Попрятались? Это не честно! — Возмутилась Элеонора, сверкая улыбкой и, выставив вперед руки, пошла прямо на меня.

Я поднял руки и хлопнул. Она прислушалась и сделала еще шаг ко мне. Я отошел чуть вправо, хлопнув в ладоши еще пару раз. А это действительно весело! Хлоп-хлоп. Девушка быстро подскочила ко мне и схватила за полы пиджака, ожидая, очевидно, что ловит кого-то не столь высокого:

— Попал… — Не знаю, что именно выдало Элеоноре ее оплошность, но она резво сдернула платок с лица, и ликующее выражение сменилось шоком. — Ты!

— Ты так удивлена, как будто я здесь не живу.

Было приятно смотреть, как ее лицо заливает красноватый оттенок. Девушка была смуглой и когда смущалась не выглядела, как будто кто-то брызнул ей в лицо багровой краской, чтобы разбавить бледность, ведь именно так смотрелась добрая часть двора. Нет, Элеонора и тут утерла всем нос, и на ее скулах стыдливо распускались розы, делая ее еще прекраснее и невероятно юной. Как я заметил еще давно, в Элеоноре легко сочеталась детская наивность и непосредственность с женственностью. Страстная натура авантюрщицы свободно уживалась с леди. И это впечатляло.

— Но ты же уехал в Сантониум.

— Оттуда, по твоему, не возвращаются? — Скептически изогнул бровь я.

Самообладание возвращалось к девушке. Она хмыкнула и сняла повязку, все еще висевшую на шее, аккуратно сложив ее. Я кивнул застывшей в паре шагов от нас ребятне и те, давясь смехом, сразу скрылись в кустах, как стайка испуганных воробьев. Элеонора на мой жест поморщилась, но промолчала. Я предложил девушке согнутую в локте руку, молчаливо приглашая пройтись со мной по саду, с небольшой задержкой она ее приняла.

— И как дела в нашей яркой столице?

— Это светская вежливость или тебе, правда, интересно?

— Это светская вежливость и мне, правда, интересно. — Не стала отметать ни один из вариантов девушка.

Я хмыкнул и пожал плечами.

— Ты не будешь отвечать? — Надулась рыжая.

— Задай какой-нибудь другой вопрос. И я отвечу.

Мимо нас пролетела бабочка. Узорчатые крылышки трепетали. Элеонора проводила ее взглядом. Вопросов больше не было.