Fleurs d'orange

Я чинно села, а когда Эйден опустился по левую руку от меня, позволила себе поднять глаза. Лорд и леди Батори, на противоположном конце, молча сверлили меня глазами. Я неуютно поерзала, но, ощутив, что мой кинжал на месте, чуть успокоилась. Нет, я не собиралась практиковать метание ножей в лорда второго правящего клана, но в последнее время подарок Брендана был для меня единственным оплотом спокойствия.

— Как вы добрались до стола? Без происшествий?

Я поняла, что обращаются ко мне и посмотрела на парня, сидящего по мою правую руку. За всеми этими волнениями я не заметила, кто является моим соседом.

— Это было сложно, но я определенно справилась. Обошлось даже без синяков. — С улыбкой ответила я служителю церкви, тщетно пытаясь определить его сан и положение.

От милой улыбки парня напряжение стало спадать, как по волшебству. Он определенно умел располагать к себе.

Стук по бокалу привлек наше внимание к супругам Батори. Старший лорд сменил свою маску надменного властителя, на радушного отца и хозяина, смерил присутствующих взглядом и остановился на нашем конце стола:

— Спасибо всем, что приехали. К сожалению, некоторые задерживаются, поэтому все новости мы отложим напоследок. Эйден, ты устроил прекрасный вечер, сынок.

Покажите тазик, мне плохо. Какое поразительно двуличие! Кажется, аристократов учат этому еще в детстве, сразу после понимания разговорной речи. Еще пара теплых слов было сказано в адрес тех или иных гостей, и после этого, когда все подняли бокалы вина, нам разрешили приступить к ужину.

Резюмирую сразу: ужин был отвратителен. Нет, блюда были отменны! Но атмосфера была накалена до предела. Если сначала гости чувствовали себя немного зажато, то после нескольких бокалов красного вина, в изобилии предложенного присутствующим, их языки развязались. Они начали передавать сплетни, каждая из которых была отвратительнее другой. Единожды они затронули тему Ворона, заставив меня прислушаться, но ничего путного я все равно не узнала. Лишь то, что газ, использованный на балу, не мог всерьез навредить людям. В худшем случае он затуманивал сознание и вызывал галлюцинации. Естественной реакцией было постепенное развитие обморока: люди медленно оседали, что почти случилось и со мной. Власти сошлись на мнении, что газ был послан больше с целью запугать и спровоцировать панику. И еще одно: теперь у людей не оставалось сомнений в том, что за убийствами стоят мятежники. Вспомнив об этом, я сжала руки в кулаки. У меня не было возможности поговорить с Бренданом и незнание пугало меня больше, чем возможные опасности.

Время шло. Ужин закончился и гостям дали время отдыха, перерыв, пока блюда сменили на главные десерты. Однако в гостиной уже стояли небольшие столики со сладкими угощениями и напитками.

Заметив, что на многоярусной тарелке со сластями есть шоколадные трюфеля, я мигом протянула к ним руку и заметила, что не единолична в своих желаниях. Тот самый священник снова оказался рядом. Мы синхронно друг другу улыбнулись, а он взял две конфеты и протянул одну мне:

— Любите сладкое?

— Очень. Особенно трюфеля. Знаете, место, где я выросла, не отличалось обилием заграничных товаров. Поэтому, когда отец привозил мне сладости издалека, мы ели их долго, растягивая удовольствие. Точнее, это было по настоянию мамы… Она выдавала мне и моим друзьям одну конфету на стакан чая. И мой друг ухитрялся выпить за вечер стаканов шесть-семь, в то время как в меня не влезало больше двух.

Вспомнив проделки Брендана, падкого на сладкое, я заулыбалась. На душе потеплело. Да, тогда он вливал в себя не один литр чая, но конфетами он делился со мной и Этаном. Заметив, что я с блаженным видом изучаю конфету в белой салфетке, я снова улыбнулась парню, перед которым разоткровенничалась. А ведь я даже его всего пару часов знаю! Говорю же, это все его святая аура!

— Извините, что-то я разболталась. — Я отправила в рот конфету и почувствовала, как нежнейший темный шоколад тает на языке. Я зажмурилась и едва не заурчала от удовольствия.

Священник не последовал моему примеру. Его рука замерла вместе с конфетой, он смотрел на нее, будто о чем-то глубоко задумавшись. Затем поднял на меня глаза:

— Ничего… Ничего страшного.

— Впрочем, наверняка вы слышите более личные и страшные признания в исповедальнях, чем любовь к конфетам. — Попыталась разрядить обстановку я.

Улыбаться не стала, на зубах отчетливо чувствовался вкус шоколада, и вряд ли он бы восхитился этим видом. В попытке слизать с эмали какао, я стала озираться в поисках чего-нибудь жидкого, чтобы запить.

— Да уж, вы не представляете, насколько близки к правде. — В голосе парня была едва уловимая горечь. Он протянул мне руку. — Странно, что мы так и не представились друг другу. Колман.

Я с готовностью пожала крупную ладонь:

— Элеонора. — Коротко представилась я, как и собеседник игнорируя фамилию.

Мне показалось, или Колман нервно сглотнул?

— Элеонора, что ты здесь делаешь? — Наши руки еще были сжаты, больше, чем требовало приличие, когда рядом нарисовался лорд Батори младший.