Флибустьер времени. «Сарынь на кичку!»

Аркадий связывал свои ракетные проблемы не в последнюю очередь с неоднородным составом пороха и неравномерностью добавок замедлителя. Увидев кислую мину на физиономии Гусака, попаданец осознал, что, ко всему прочему, ему придётся делать ещё и порох. Поняв безнадёжность выяснения отношений с таким товарищем, решил сэкономить время и силы. Развернулся молча и пошёл прочь от мастерской пороховщиков. Размышляя, что надо бы сманить к себе одного из подмастерьев – необходимость ремесленных навыков при производстве любого продукта никто не отменял. Изобретать каждый раз велосипед – удовольствие очень сомнительное. Особенно если из-за мелкой неточности можно взлететь к небесам. Ненадолго, правда, и в таком виде…

Направил же свои стопы попаданец к видневшемуся невдалеке ветряку, первенцу зарождавшейся на Дону промышленности. В сараюшке возле ветряка были установлены первые здесь станки, сверлильный и два токарных. Чего стоило их соорудить, это особая песня, категорически не рекомендуемая к исполнению в присутствии Аркадия и Васюринского.

Станки, естественно – ветра-то не было, – стояли, а нарождавшийся пролетариат чесал языки. По уму, надо было ставить водяную мельницу, однако в местном, плоском мире для подобного фокуса необходимо иметь куда более качественные знания. У Аркадия их не было, и выловленные с помощью Васюринского обрывочные сведения инженерного образования заменить не могли.

«Эх, Коваленку бы сюда… – в который раз помечтал Аркадий, весьма впечатлённый достижениями сиды из «Кембрийского периода» в раннем Средневековье. – Уж он-то быстро наладил бы здесь производство. И тачанок бы наделали, на страх врагам, со скорозарядными картечницами».

Отсутствие приличного транспорта сильно напрягало попаданца, а езда на местных телегах и арбах, если они не передвигались с воловьей скоростью, приводила в отчаяние. Ну плохо переносил его тощий зад тряску на ухабах! Он и без Васюринского вспомнил рисунок верёвочной рессоры, однако, подумав немного, производство такого необходимого ему чуда отложил. И предложения попроще наталкивались у него на мощнейшие преграды, возиться с привередливым в эксплуатации механизмом ему было, откровенно говоря, страшновато. И влом. Вот и сейчас он перемещался пешком. Залазить на лошадь, чтоб проехать километр-другой, ему не хотелось, хотя ноги у него поджили полностью. Воспоминания о ранах мешали восприятию казацкого отношения к верховой езде.

Посидев, поболтав с полчаса с ребятами, все – сплошь молодёжь, но ветра и начала работы так и не дождавшись, Аркадий пошёл из зародыша промышленности прочь. Очень надеясь, что сооружаемые на реках и ручьях в нескольких местах Дона и Запорожья мастерские будут работать куда стабильней и эффективней.

«Налаженное серийное производство в ежедневном пригляде попаданца нуждаться не будет», – считал он.

На пути в химическую лабораторию решил отдохнуть. Несмотря на ещё раннее время, почувствовал лёгкую усталость. Туда километр, сюда – парочка, вот и набежал приличный по длине пройденный путь. Сбросил жупан на землю, который нёс, накинув на плечо, и уселся на него. Местной привычки таскать целую кучу одёжек в жару не понимал и следовать ей отказывался. При общей вольности нравов на такое поведение смотрели безразлично.

Спокойно послушать пение птиц не удалось. Зачесались правый бок и живот. Снял рубаху и, обнаружив на коже несколько красных точек, запаниковал.

«Неужели опять проклятые вошки? Господи, только не это!»

Недавно подхватив у кого-то вшей, несколько ночей не мог толком спать. Чесался. Ох и помучился Аркадий, выводя их. Два раза пришлось всю свою одежду вываривать.

Тщательно исследовав снятую рубаху и распущенные шаровары – снимать их на виду постеснялся, – успокоился. Яичек на одежде не было, следовательно, укусили его либо маленькие комары, либо блохи, на людях не поселяющиеся.