Флибустьеры

— Еду из дель-Пуэрто, я был там плотником. Я жил там месяц, немного заработал, как мне хотелось, и теперь еду домой в деревню.

Ни малейшего сомнения не могли возбудить эти слова, все яки поступают таким образом. Да и к чему бы человеку этому обманывать капатаса? Он был один и безоружен. Напротив, караван был многочислен и состоял из преданных людей. Чего опасаться этого индейца?

— А много ты заработал? — продолжал расспросы капатас.

— Да, — с торжествующим видом ответил индеец, — пять пиастров, да потом еще три.

— Ого, хосе, да ты богач!

Яки неопределенно улыбнулся.

— Да, у Тибурона есть деньги.

— Тебя зовут Тибурон? — с презрением переспросил капатас. — Скверное имя. 22

— Почему же? Бледнолицые дали его своему красному сыну, он находит его хорошим, так как дали его бледнолицые, и он хранит его.

— А далеко твоя деревня?

— Если бы у меня была хорошая лошадь, я доехал бы за три дня. Деревня Тибурона находится между Рио-Хилой и Гетцали.

— Так ты знаешь Гетцали?

Индеец только пожал плечами и презрительно фыркнул.

— Краснокожие знают все земли охоты по Хиле, — отвечал он.

В это время караван нагнал разговаривавших.

— Ну что, Блаз? — спросил дон Сильва. — Что это за человек?

— Индеец племени яки. Он заработал немного в дель-Пуэрто и возвращается домой в деревню.

— Может он нам быть полезен?

— Я думаю, да. Его племя, говорит он, живет между Рио-Хилой и Гетцали.

— Не из племени ли он Белого Коня? — спросил приблизившийся в это время граф.

— Да, из племени Белого Коня, — отвечал индеец.

— О! Ну, так я ручаюсь за этого человека, — оживленно продолжал граф, — это очень смирные индейцы, это бедные, жалкие люди, они почти умирают от голода, я часто даю им работу у себя на асиенде.

— Слушай, — обратился к индейцу дон Сильва, фамильярно ударив его по плечу, — мы идем в Гетцали.

— Ну?

— Нам нужен надежный и честный проводник.

— Тибурон беден, у него только этот ослик, очень слабый, и он не может поспевать за бледнолицыми братьями.

— Об этом не беспокойся, — прибавил асиендадо, — я дам тебе такую лошадь, на какой ты еще никогда ни сиживал. Если ты будешь служить нам честно, то по приезде на асиенду я прибавлю тебе еще десять пиастров. Согласен?

Глаза индейца заблестели жадностью при этих словах.

— А где же лошадь? — спросил он.

— Вот она, — указал ему капатас на великолепного скакуна, подведенного в это время пеоном.

Краснокожий окинул коня взглядом знатока.

— Итак, ты согласен? — спросил асиендадо.

— Согласен, — отвечал индеец.

— Ну, так слезай со своего осла и едем.

— Тибурон не бросит своего ослика, Тибурон любит его и обязан ему.

— Об осле не беспокойся, он пойдет вместе с моими мулами.

Индеец кивнул в знак согласия и ничего не ответил. Через несколько секунд он уселся на коня, и караван вновь тронулся.

Один только капатас не был доволен так неожиданно встретившимся проводником и тихо пробурчал:

— Ну, уж я не спущу с него глаз.

Путешествие продолжалось. Целый день ехали, не встретив ничего особенного. Утром достигли Рио-Хилы.

Берега Рио-Хилы представляли по своему плодородию резкий и радостный контраст с полной безжизненностью окружавших ее сухих равнин. Путешествие дона Сильвы вдоль ее берегов, несмотря на то, что происходило в полдень под палящими лучами солнца, стоявшего почти над головой, походило на приятную прогулку — так густа и прохладна была тень лесной растительности.

Было около трех часов пополудни, когда вдруг из этого леса совсем близко от путешественников показалась колония Гетцали, основанная графом Лорайлем. Хотя она была основана всего года полтора тому назад, но за это время сильно разрослась.

Колония состояла из асиенды, вокруг которой были разбросаны хижины рабочих. Опишем это место в нескольких словах.

Асиенда стояла на полуострове, образованном излучиной реки, около трех четвертей мили в поперечнике. Вокруг нее расстилались рощи и луга, на них без присмотра паслись до четырех тысяч голов скота, на ночь загонявшегося в отгороженные места на берегу реки, служившей асиенде естественной защитой. Полуостров в самом узком месте, соединявшем его с остальной землей, имел не более четырех ярдов. Этот перешеек был укреплен батареей из пяти пушек большого калибра, впереди которой находился ров, наполненный водой.

Сама асиенда была окружена высокими зубчатыми стенами с башнями по углам и представляла собой крепость, способную выдержать длительную осаду. На башнях стояли восемь пушек, защищавших ворота. Внутри за стенами находилось длинное одноэтажное здание с плоской крышей. Два флигеля выдавались вперед справа и слева. Правый флигель предназначался для хранения хлеба, сена, орудий сельского хозяйства и прочего, а в левом жил капатас с многочисленным штатом прислуги.

Широкая терраса, огражденная красивой решеткой и с одной стороны покрытая крышей, лежавшей на каменных столбах, вела в комнаты, которые занимал граф и которые были меблированы с простым, но изящным комфортом загородных домов в Испанской Америке.