Флибустьеры

Так прошло несколько дней - Хулия тго молилась, то проклинала, то призывала смерть. День был передышкой, днем она верила, что произойдет чудо. Вести из Манилы, правда, не слишком достоверные, приносили некоторве утешение. Поговаривали, что кое-кого из узников выпустили благодаря хлопотам покровителей, но для острастки кого-нибудь непременно да покарают. Кого же? Хулия вздрагивала и, ломая руки, спешила уйти домой. Затем наступала ночь, страхи разрастались, ей мерещились картины одна ужаснее другой, Хулия боялась уснуть, во сне ее преследовали кошмары. Стоило сомкнуть веки, она видела полные укора глаза Басилио, отца, в ушах звучали их стоны, жалобы. Вот ее отец, голодный, худой, оборванный, бродит по лесу, и негде ему приклонить голову; вот Басилио, изрешеченный пулями, умирает на дороге - так умирал на ее глазах один односельчанин, которого застрелили гражданские гвардейцы. Она видела веревки, врезавшиеся в тело юноши, кровь, струйкой стекавшую жзо рта, слышала его слова: "Спаси меня, спаси! Ты одна можешь меня спасти!" Потом раздавался хохот, она оборачивалась и видела отца, осуждающе качавшего головой. Хулия просыпалась, привставала на своей циновке, проводила рукой по лбу, чтобы откинуть волосы: лоб был в холодном поту, холодном, как сама смерть!

- Мама, мама! - стонала девушка.

А в это время те, кто распоряжался судьбами народа, все те, кто попирал законы и поощрял насилие, спали спокойно, не видя снов, не зная угрызений совести.

Наконец в деревню приехал человек из Манилы и рассказал, что выпустили на свободу всех арестованных, кроме Басилио, у которого не нашлось покровителя.

В Маниле говорят, прибавил он, что Басилио сошлют на Каролинские острова, заставив подписать бумагу, в которой он якобы сам просит об этом. Приезжий из Манилы будто видел даже пароход, на котором Басилио отправят.

Эта весть заставила Хулшо решиться; впрочем, ее рассудок был уже сильно расстроен бессонными ночами и страшными видениями. Бледная, с блуждающим взором, явилась она к сестре Бали и глухим голосом сказала, что готова идти к священнику и просит ее проводить.

Сестра Бали обрадовалась, сразу стала собираться, она не сомневалась в успехе и подбадривала Хулшо. Но девушка, казалось, не слышала обращенных к ней слов и только торопила старуху: скорее, скорее в монастырь!

Хулия надела свое лучшее платье, красиво причесалась, лицо у нее было возбужденное; она говорила много, но все как-то бессвязно.

Они отправились в путь. Хулия шла впереди и то и дело подгоняла спутницу. Но чем ближе к городу, тем нерешительней становились ее шаги, нервическое возбуждение сменилось унынием, Хулия умолкла и даже начала отставать от сестры Бали. Теперь старухе приходилось ее подгонять.

- Смотри, опоздаем! - говорила сестра Балл.

Хулия плелась за ней, бледная как смерть, опустив голову, не смея поднять глаз. Ей чудилось, что все на нее смотрят, указывают пальцами. Ей уже слышались гнусные ругательства, оскорбления, но она старалась ни о чем не думать. Однако, увидев стены монастыря, Хулия задрожала всем телом и остановилась.

- Вернемся в деревню, вернемся! - взмолилась она.

Сестре Бали пришлось взять ее за руку и потащпть за собой. Старуха успокаивала Хулию, напоминала о душеспасительных книжках, говорила, что не оставит ее одну и нечего ей бояться. У отца Каморры голова другими делами забита, очень ему нужна бедная крестьянка...

- Нет, нет! - с ужасом бормотала девушка. - О нет, не надо, смилуйтесь!..

- Ну что ты, глупенькая...

Сестра Бали подталкивала ее, Хулия упиралась. Ее бледное лицо исказилось ужасом; она видела пред собою смерть.

- Ладно, вернемся, если хочешь! - с досадой воскликнула наконец добрая старушка, не видевшая в их затее никакой опасности: отец Каморра хоть и слывет озорником, но при ней-то он не осмелится...

- Что ж, пусть бедняжку дона Басилио сошлют, пусть его пристрелят в дороге и скажут, будто он пытался убежать! - прибавила она. - Вот когда он умрет, тогда ты раскаешься. Я-то ему ничем не обязана. На меня он не сможет пожаловаться!

Этот упрек переполнил чашу. Шев, отчаяние вскипели в душе Хулии. Она зажмурила глаза, чтобы не видеть пропасти, в которую должна броситься, и решительно устремилась в монастырь. Только глубокий, протяжный вздох вырвался из ее груди. Сестра Бали засеменила следом, бормоча советы...

Вечером по городу разнесся слух, который передавали друг другу шепотом, опасливо озираясь.