Флибустьеры против пиратов Карибского моря

– На острове ходят много легенд, одна из них про некого Одинокого Стрелка, которого еще называют лесным духом. Якобы этот охотник является тогда, когда нужно отомстить за невинно убиенных. Эта сказка особенно в ходу у местных негров и мачо. Только все это глупости. На острове полно иностранных охотников, которые стали тут селиться еще лет тридцать назад. В основном выходцы из Франции. Однако раньше они никогда не заходили столь далеко на западную часть Эспаньолы и не приближались с такой наглостью к столице, тем более не убивали часовых и не трубили при этом в рог.

– Значит, есть что-то в этом Одиноком Стрелке, что не укладывается в обычные рамки?

– Конечно, есть, но об этом лучше не говорить, чтобы не пугать местных. Загадок много. Куда, например, девались пули, которыми он убил двух часовых. И почему, когда около десятка мушкетеров открыли ответный огонь, ни одна пуля в него не попала, хотя он стоял неподвижно на своем холмике и даже не думал прятаться. А если учесть, что этот Стрелок сначала появился в Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плате, потом в Сантьяго и лишь сейчас у нас, то можно предположить, что он кого-то ищет. Возможно, даже меня…

– Но разве не пробовали его поймать?

– Когда он появился во второй раз, после того как застрелил первого часового, мы послали за ним из городских ворот пятерых всадников-лансерос, но они не намного сумели к нему приблизиться, так как он хладнокровно убил под ними лошадей, так что о нападении можно было забыть. К тому же у этого Одинокого Стрелка какой-то слишком необычный мушкет. Он бьет на такое расстояние, которое нашим и не снилось, и невообразимо быстро умеет перезаряжать свое оружие. В Сантьяго он застрелил десятерых из пятнадцати солдат, которые вышли, чтобы его схватить. Причем это было на таком огромном расстоянии, что никто из них даже и не думал применять свое оружие.

Мы шли по улицам Санто-Доминго от северного бастиона в центр одного из самых красивых испанских городов Западных Индий, построенных братом его открывателя. Помните, есть еще такой испанский стишок:

A Castilla y a Leon,
Nuevo mundo dio Colon.

Но я имею в виду брата Кристобаля Колона Бартоломео, основавшего здесь новую столицу острова 4 августа 1496 года. Мы посетили кафедральную базилику Менор-де-Санта-Мария, где покоятся останки великого адмирала, прошли мимо небольшого, без всяких прикрас дворца Диего де Колона, или, как его еще называют, Алькасар-де-Колон, где даже в зной сохраняется прохлада, миновали старую башню Торре-де-Оменахе, осмотрели западные городские укрепления, три башни с воротами и рвами, потом церкви Сан-Николас и Сан-Франциско, затем первый университет в Новом Свете, основанный еще в 1538 году, попробовали местный напиток лемонсито и наконец подошли к дому отца. Это был особняк в колониальном стиле, где умело сочеталось испанское и марокканское зодчество. Здесь мне предстояло жить. На пороге нас встречала многочисленная челядь, в основном черной расы, а также мой старый Николас, довольный тем, что, несмотря на все приключения, выпавшие нам в пути, довез меня до места назначения живым.

На вечер был назначен прием в честь моего приезда, который должны были посетить все самые значимые лица столицы острова. В доме шла шумная подготовка, наверное, как и во всем городе. Не хочу описывать это, поскольку довольно глупо, когда тебя представляют нескольким десяткам чужих людей, пришедшим поглазеть, как выглядит сын губернатора и что можно полезного извлечь из этого визита для себя. По сути, никто не разделял радости отца, но все делали вид, что счастливы не менее. Особенно старались гости с дочерьми на выданье. Все эти Магдалины, Маргариты и Марии-Терезии показались мне ужасно глупыми жеманницами, а их наряды полной безвкусицей. Однако их родители были еще хуже, напомнили тех мелких мушек, о существовании которых я сразу же узнал, как только сошел на берег. Их тут называли москас или москитос. Стоило лишь остановиться, как они словно по команде слетались со всех сторон с надеждой закусать тебя до смерти. Вот именно в таком окружении я и находился сейчас, с той, пожалуй, разницей, что это были представители местного света, желавшие показать своих дочерей с самой выгодной стороны. Кто-то рассказывал об обширных сахарных плантациях, которыми владеет совсем неподалеку от Санто-Доминго, кто-то описывал свои обширные пастбища в какой-то провинции, где у него несметные стада, а также как бы мимоходом сообщал о своем годовом доходе, и т. д. Я вежливо улыбался, выслушивал очередные комплименты относительно моих брабантских кружев, и все начиналось сначала. Подходил новый папаша, а еще хуже мамаша, и начинали расспрашивать меня о Мадриде, где я никогда не был, о придворной жизни, о моде и подобной чепухе, которой они придавали слишком большое значение.