Флибустьеры против пиратов Карибского моря

Мы снова побежали, но предательские собаки, носясь от одного к другому, так тявкали, что нас не нужно было даже выслеживать. Обливаясь седьмым потом в душном лесу, где не было ни ветерка, я бежал вперед, пока не услышал выстрел. Я сразу узнал звук мушкета Франсуа и остановился. Что бы это значило? Его настигли? Тишина. Снова выстрелы, крики, визг собак, ржание лошадей. Франсуа явно попался. Снова выстрел его мушкета. Что делать? Идти ему на помощь или самому уносить ноги? И тут у меня в голове созрел план. Я взвел курок и двинулся сквозь кустарник обратно. Вскоре гавканье собак, среди которых выделялся басовитый голос Бастера, крики и выстрелы слышались совсем близко. Я остановился и вдруг осознал, кем для меня был мой друг, выкупивший меня из неволи, и что он настолько мне дорог, что я не смогу спокойно жить дальше, зная, что не помог ему в смертельную минуту, что не попытался защитить пусть даже ценой собственной жизни.

Уже спустя много лет после этого я думаю, что тогда ощутил что-то вроде помешательства. Я, который никогда не отличался воинственным духом или безудержной храбростью, принял решение умереть, но выручить своего товарища. Я снова взвел курок мушкета и пошел вперед, громко крича: «Ей, Грегуар, заходи слева! Эй, Клод, веди своих ребят в обход! Сейчас мы накроем этих испанцев». Я стрелял в предполагаемую сторону сражения, а когда перезаряжал, то орал еще громче. Приближаясь, я все еще слышал хлопки мушкета Франсуа, которым вторили крики испанцев. Вскоре я вышел на довольно редкое место в лесу и увидел перед собой всадников. Не могу сейчас вспомнить, сколько их было, поскольку тогда мне было все равно. Я знал лишь одно – что шел на них в атаку с целью умереть, а также отомстить за смерть своего друга. Скорее всего, мой боевой настрой почувствовали испанцы, которые, приняв меня за целый отряд буканьеров, выходивший из леса, моментально ретировались.

Так я и победил… не знаю, сколько там было солдат, но наверняка немало. Вскоре я обнаружил раненого Франсуа. Он стоял на одном колене в самых густых зарослях кустарника весь в крови, но сознания не потерял и все еще был готов сражаться. Он тоже принял меня за отряд буканьеров, но, узнав подробности, долго смеялся.

– Знаешь, Пьер, – сказал он. – До сегодняшнего дня я был уверен в тебе. Я предполагал, что ты не бросишь меня в трудную минуту, но чтобы ты пошел на верную смерть ради меня – этого даже в мыслях не было. Должен сказать, что теперь ты для меня настоящий брат. Как придем в букан, я объявлю всему матлотажу об этом.

Я понял, что он спешит это сказать, чтобы я не бросал его, поскольку он не сможет в одиночку пройти и шагу, не то чтобы вернуться домой.

– Не беспокойся, я тебя не брошу. Ведь ты тоже спас мне жизнь, – сказал я.

– Ничего, доберемся домой, я отлежусь недельку, и все заживет. А теперь давай посмотрим, куда меня ранили. Нога болит сильнее всего.

Я осмотрел Франсуа и обнаружил две раны, обе не смертельные. Одна пуля царапнула по ребрам, вторая прошла навылет чуть выше колена. Много крови было оттого, что он разодрал себе лицо ветками, забираясь в чащобу, чтобы укрыться от длинных пик лансерос.

– Ну теперь давай, приготовь лекарства, – сказал Франсуа.

В лесу, впрочем, как и на борту корабля, единственным лекарством в то время, да, наверное, и сейчас, был ром с порохом. Это средство никогда не подводило, не вызывало побочных эффектов и употреблялось столь широко, что никто и не думал лечиться иначе. Нет, мои дорогие, порох не смешивали с ромом, чтобы выпить. Эти два компонента принимались отдельно. Сначала пили много рома, а потом на рану, особенно огнестрельную, сыпали порох и поджигали его. Боль была нестерпимая, поэтому сперва пили, а потом поджигали. Первое было нужно для того, чтобы уменьшить боль, а второе для того, чтобы не началось воспаление, а затем и гангрена. Тут хочу заметить, что хотя некоторые дотошные флибустьеры впоследствии и употребляли порох для проверки качества рома, это было совершенно бессмысленно, поскольку в Вест-Индии почти всегда его с чем-то смешивали – если не с водой, то с различным соком.

Не могу не удержаться, чтобы не рассказать вам по этому поводу одну историю. Про капитана по имени Рок Бразилец, одного из самых первых флибустьеров в те времена. Его страстью была выпивка настоящего крепкого рома. Так для того, чтобы проверить его чистоту, он кидал в стакан несколько крупинок пороха, а потом поджигал его. Если страшная смесь не вспыхивала, то кабатчик, слишком сильно разбавлявший ром, мог считать себя покойником, а если вспыхивала, Рок сразу же ее выпивал. Даже не туша пламени.

Но другое дело было сейчас. Я подал Франсуа флягу с ромом, а затем прижег его раны порохом.

– Пошарь в карманах у этих каналий, которых я уложил, – сказал захмелевший Франсуа. – Теперь им уже ничего не потребуется.