Флибустьеры против пиратов Карибского моря

– Подумать только. Я, безоружный, полуголый, испугал пятерых буканьеров с их слугами. Ну прям как ты сегодня этих лансерос… Они приняли меня за лесного духа. Немудрено, поскольку я был грязен, космат и почти гол, прикрывая срам какими-то листьями. Я рассказал буканьерам, почему живу дикарем в лесу и не выхожу на побережье к людям уже больше года. Те посовещались и решили, что возьмут меня с собой в свой букан, поскольку посчитали великолепным охотником, если я смог прожить один, даже без ножа, в лесу столько месяцев. Они пообещали, если понадобится, выкупить меня у хозяина. Я согласился примкнуть к ним, однако никто о моем хозяине ничего не слыхал. Одни поговаривали, что он не вернулся с охоты, другие – что подался на материк в лесорубы, а третьи – что уехал в Старый Свет. С тех времен привычка есть сырое мясо у меня и осталась. Кстати, я знаю еще нескольких парней, которые также любят полусырое подкопченное мясо, да и ты, помнится, не отказывался от сырых мозгов только что убитого быка. Было, а? Словом, нет ничего плохого в сыром мясе да и в крови, которая весьма вкусна, когда еще парная.

Вот такую историю рассказал мне Франсуа, пока мы добирались к нашему букану. Может, вам она покажется страшной или, по крайней мере, странноватой, но Вест-Индия – не Франция, там своя жизнь, порой очень суровая. Это здесь цивилизация, здесь в любом кабачке вы найдете отличную кухню и вино с паштетами, а на Сан-Доминго в те далекие времена, о которых я веду рассказ, ничего подобного и в помине не было. Каждый готовил себе сам, когда хотел есть, и даже не мечтал о харчевне с хорошим поваром.

Глава девятая Из записок графа Пенальбы

Молодой организм легче переносит ранения, чем симптомы похмелья, уж поверьте мне на слово. Ведь когда я пишу эти строки, руководствуясь своими старыми отрывочными записями и воспоминаниями, мне уже давно не 18. Я достаточно закалился не только в кровопролитных боях и сражениях на амурном фронте, но и в битвах с Бахусом. Но тогда, в то утро перед охотой, после обильного банкета в мою честь, где я впервые стал центром внимания, я чувствовал, что всю ночь меня жали, молотили, а потом пропустили через жернова и размололи в муку. Мой верный Николас, который продолжал следовать за мной, хотя и был вынужден на некоторое время уйти на второй план, снова вышел на авансцену.

– Охота – дело важное, сам губернатор города еще вчера отослал загонщиков, а перед рассветом других. И все это в вашу честь. Так что вставайте, господин, нельзя обижать гостеприимных хозяев.

После того как я, разбуженный, смог лишь промычать что-то в ответ, Николас сразу воспрял духом.

– Вот и хорошо, господин, вот и вставайте, а я уже приготовил вам холодный лимонад с апельсиновым соком, да и умывание прохладной водичкой пойдет вам на пользу. Ничего страшного, поднимайтесь, вчера был ваш день. Вы были настоящим героем, эдаким Давидом, сразившим Голиафа. И если сегодня с утра немного не по себе, то это обычное дело для мужчины, кто отмечал свою славную победу. Никто вас не упрекнет.

Я еще раз промычал что-то нечленораздельное и сел на кровати, широко открыв глаза, заранее представляя блаженство от выпитого холодного лимонада с апельсином. Видя это, мой хитрый слуга словно невзначай ввернул:

– Донья Анна уж очень интересовалась, будете ли вы на охоте. Она собирается… но очень боится без вас…

– Что же ты сразу не сказал-то… Скажи донье Анне, что я уже готов…

При этих словах я попытался встать с кровати, но выпитое все еще ходило во мне ходуном, поэтому я чувствовал не только внутренний дискомфорт, но и сильно кружилась голова, меня шатало.

– Скажи ей, что, несмотря на то что я не готов, я все равно сейчас буду готов, – произнес я, чуть не упав мимо кровати.

Мой добрый Николас, покачав головой, поддерживая меня, сопроводил к умывальнику, и, там немного придя в себя, я вернулся в спальню, где не помню как оделся. Скорее всего, это тоже была заслуга Николаса. За завтраком я почти ничего не ел, но много пил лимонада. Солнце только встало, а нам уже подвели лошадей. Дон Габриэль, который, как я уже писал, был лет на 10—15 меня постарше, выглядел молодцом. Хотя, возможно, мне это и казалось, так как у меня перед глазами все еще вертелся шест долговязого англичанина.

– Не беспокойтесь, молодой господин, мы лишь немного из вежливости прокатимся, а потом сразу вернемся, сделав вид, что отстали и заблудились. Я все время буду рядом.