Флёр юности

Боря, сисадмин, с особенной улыбкой, которую сама Анечка классифицировала как смесь молчаливого восхищения и отказа от посягательств на целостность Анечкиного духовного и физического совершенства: мол, любуюсь издали! – сидел, повернув к Анечке лицо, как загорающие обращаются к солнцу. Анечке это льстило. Но как только Анечка видела, что кто-то очень интересуется ею, она почему-то сразу старалась отделаться от влюблённого. И наоборот: чем меньше Анечку замечал какой-нибудь таинственный, суровый, печальный мачо, тем сильнее Анечке хотелось добиться от него улыбки или комплимента. А если кто-то осмеливался демонстративно не замечать её, то такая стрела попадала в самое яблочко, то есть в сердце Анечки.

В данный период времени Анечку не замечал её начальник, владелец фирмы, Андрей Петрович. Но он-то как раз и не играл! Он, и правда, был сильно увлечён своим делом. А всякие девушки, даже такие хорошенькие и умненькие, как Анечка, для него не существовали!

Анечка сидит на подоконнике. Июньский день долог! День долог, а век – короток.

Анечка в эти длинные, светлые, июньские дни смеялась, сидя на подоконнике, и солнце, заглядывая сквозь старые-престарые, выше крыши, липы, тоже смеялось, как Анечка; не хочется расходиться, опять подумала Анечка, потому что ей было приятно и слегка тревожно сидеть на подоконнике открытого прямо в светло-зелёную листву окна. Когда посадили эти липы? Лет сто двадцать назад: аллеями вдоль красных кирпичных с белыми акцентами трёхэтажных, в псевдорусском стиле с высокими стрельчатыми окнами, домов сиротского приюта братьев Бахрушиных. Деревьям, по меркам для лип – меньше чем полжизни, молодые ещё.

Андрей Петрович приближается к Анечке: её чувства взрываются: она одновременно радуется сочетанию красного кирпича и нежной зелени лип, и солнцу сквозь свежую зелень: десять вечера, а оно светит нежно и ласково; и ощущает тепло от крепкого плеча Андрея Петровича видит, как его рубашка натянулась, облепив бицепс, и гладко лежит на крепкой груди. Анечка будто видит в первый раз и его, и солнце, как долго оно не заходит; прохладно становится, и липы благоухают сладким, свежим, зелёным запахом: ветви вспенились светло-жёлтым с белым и будто под каждым листиком горит свечка – это солнце светит не свысока, а заглядывает под каждый лист.

Анечка так удивилась свежести своих чувств, что поневоле подумала: не Андрей ли Петрович тому виной?

На следующее утро Анечка на лёгких ногах бежала на работу, волнуясь, предвкушая страх и восторг перед встречей с ним. Сама не своя. Даже колени подгибаются, и волнуется она, как девчонка, девчонка и есть! Она думает: как бы не показать, не выдать себя, не дать ему догадаться, что она неравнодушна к нему. Почему она так этого боялась, она не могла бы объяснить даже себе самой. Ну что такого страшного, если он увидит, что нравится ей, но Анечка упрямо старалась не допустить такой возможности.

Она уже подходила ко входу, когда её рука сама потянулась к цветущей липе: два листка и гроздь жёлтых, взбитых с белым, распушившихся тычинками мелких пахучих цветов сама легла в её ладонь.

Анечка поднялась в издательство «Книги о вечном».

Никого нет. Она первая. Анечка заглянула в кабинет шефа и, сама не зная зачем, положила душистую веточку на подоконник.

Целый день воспоминание о своём дерзком поступке наполняло Анечку волнением и сладкой тайной.

Анечка не подымала головы до конца рабочего дня и была довольна собой: она сдала в производство книгу: без опозданий, без ошибок, редкий случай! Оставалось, наверное, минут пятнадцать, когда раздался звонок и незнакомый девичий голосок прозвенел:

– Андрей Петрович просил вас зайти к нему!

– Хорошо, – буркнула озадаченная Анечка: никакого помощника руководителя у них в фирме отродясь все двадцать четыре недели не было! Это что ещё за новости?!

«И чего это я так разволновалась», – подумала Анечка, проходя мимо новенькой девушки, стройной, в мини-юбке и белой блузке, с тщательной небрежностью уложенными длинными волосами. Девушка профессионально, без эмоций улыбнулась Анечке, когда та вошла к шефу.

На окне не было веточки цветущей липы: Анечка так расстроилась, что не сразу поняла, о чём шеф спрашивает:

– Как дела с книгой?

Аня грустно посмотрела на подоконник, где утром оставила веточку липы. «Выбросил», – решила она.

– Всё в порядке, отправили в типографию!

– Отлично, это ваша заслуга!

Аня потупилась и от смущения стала разглядывать стол начальника: как всегда, груда книг, большая кружка чая, орехи на блюдечке, плеер с наушниками, горка дисков. И в круглой, размером с большое яблоко, прозрачной вазочке, похожей на аквариум для одной рыбки – её веточка!!!

Анечка почувствовала, как загорелись щёки и участилось дыхание.

– Вы, Аня, можете завтра отдохнуть, взять отгул.

– Я не хочу отгул, – испугалась Аня, как это ужасно: отгул!

– Прекрасно, тогда приходите, – улыбнулся шеф.