Флорентийская голова (сборник)

— Допустим, что всё так, как вы говорите, Александр Григорьевич, допустим, — медленно проговорил я, поскольку ещё сам не очень-то осознавал услышанное, — но, что же мне теперь со всем этим делать?

Славуцкий сделал удивлённые глаза:

— Как что? Жить, конечно! Наслаждаться молодостью. И ещё, если мы с вами, конечно, ещё раз встретимся… обо всех своих похождениях сообщайте, пожалуйста, мне.

Я кивнул в знак согласия.

— Александр Григорьевич, почему вы мне этого сразу не сказали? — спросил я.

— Как вам это объяснить… я не был до конца уверен, что вы говорили правду. Я вам поверил только сегодня.

— Понятно. А как вы думаете, смогу ли я там что-то изменить?

Славуцкий пожал плечами.

— Почём мне знать, это же вы — путешественник во времени, а не я. Единственное, могу сказать со всей серьёзностью, — он приподнялся на своём ложе, — если решите там чего-то курочить, будьте осторожны: возможно, это кому-то может не понравиться…

После этих его слов я впал в какое-то оцепенение. А если ещё честнее, то я испугался. До меня внезапно дошло, что мои попытки «курочить», то есть рассказать Майрону о том, что его и всех остальных ждёт в ближайшем будущем, безжалостно пресекались: в первый раз меня просто разбудили, а во второй наслали пэтэушников. Присутствие неведомой третьей силы пустило мне холодок под рубашку. «Уж лучше бы ты сказал, что у меня не все дома», — малодушно подумал я.

Сзади раздался требовательный прерывистый гудок. Вернувшись в реальность, я обнаружил, что поток ушёл далеко вперёд. С обеих сторон, как заглохшего дачника на гнилой «шахе», корча страшные рожи, меня объезжали другие участники дорожного движения. Гудок повторился.

— В ухо себе подуди! — крикнул я, снялся с ручника, толкнул ручку в положение «Drive», переставил ногу с тормоза на гашетку. От души надавил. Машина рванула с места. Славуцкий жалобно застонал.

13. Кси

Ночью я не спал. Заперся на кухне и смотрел телевизор, всё подряд. Алёна пару раз заходила, звала в постель, но потом, видимо, плюнула, и уснула.

Часам к двум ночи я понял, что абсолютно не знаю, как мне вести себя дальше. А ещё я признался себе, что боюсь возвращаться туда, боюсь пэтэушников, боюсь, что ничего не смогу с ними сделать, боюсь того, что я уже натворил, короче говоря, боюсь всего…

Я сварил себе самого крепкого кофе, который только смог сварить, и выпил подряд три чашки. Покурил. После третьей сигареты я понял, что не в силах этого выносить, и что нужно срочно сменить тему для размышлений, хотя бы на время забыть о том, что случилось и провалиться в какой-нибудь другой мир. Разумеется, можно было бы просто напиться, но я не стал искать лёгких путей, а пошёл в большую комнату и притащил оттуда DVD-проигрыватель и кучку дисков. Ничего конкретного я не подбирал, просто сгрёб то, что лежало сверху. Подцепил проигрыватель к телевизору, засунул первый попавшийся диск и сосредоточился на действии.

— Что с тобой? — спросила вошедшая в шесть часов ко мне на кухню сонная Алёна. — Ты что, ночь не спал?

Я кивнул.

— Почему? Что-то случилось?

Я помотал головой из стороны в сторону — сил объясняться не было.

— Не хочешь говорить — не надо, — сказала Алёна, — только я, если помнишь, твоя жена, мог бы и нормально ответить.

— Просто мне не спалось, — выдавил из себя я, — бессонница.

Алёна села на табуретку напротив меня.

— Валя, бессонница просто так не бывает. Ты и вчера среди ночи вскакивал. У тебя что, на работе проблемы? Или, может, ещё чего?

— Что, чего? — поинтересовался я.

— Того самого, — Алёна прищурила глаза, — ты ведь так и не объяснил мне, откуда у тебя тот блядский халат.

Алёна встала с табуретки и подошла к полке, на которую я приспособил DVD-проигрыватель.

— А что это ты тут смотрел? Так, «Настоящая любовь», «Любовное настроение», «Вам и не снилось»…

Вероятно, крику было бы меньше, если бы я всю ночь пил где-нибудь с друзьями. Просто некоторые женщины отчего-то полагают влюблённость мужа таким же грехом, что и измену, а влюблённость вычисляется именно по таким милым пустякам, как пересматривание старых романтических фильмов.

Мне не хотелось ни оправдываться, ни выяснять отношения, но и уходить от разговора и, таким образом, разжигать ещё большие Алёнины подозрения тоже было нельзя.