Флорентийские маски

– Насколько мне известно, вы играли Труффальдино в «Комедии». Я вижу, вы и по сей день актер.

Винченцо де Лукка тотчас почувствовал желание собеседника польстить и в качестве ответного хода стремительно прошел к стоявшему в углу зала письменному столу, чем вызвал немалый интерес Федерико, а заодно и несколько сбил его с толку.

– Вы абсолютно правы. Я актер, и, если не возражаете, давайте говорить друг с другом, как актер с актером. Чтобы облегчить на первых порах эту задачу, прошу – примерьте-ка эту маску, а я позволю себе надеть вон ту, другую.

Винченцо протянул ему черную полумаску Арлекина, которую растерянный Федерико стал вертеть в руках. Маска была сделана из какой-то мягкой бархатистой ткани. Примерившись, Федерико немного неловко водрузил ее себе на лицо, так чтобы миндалевидные отверстия оказались прямо перед глазами. Тем временем Пожилой актер с понятной, но от этого не менее неожиданной ловкостью надел золотую маску, закрывшую ему верхнюю половину лица. Федерико немало удивился, не узнав сверкнувших из-под золотой полумаски глаз: небесная синева уступила место цвету речной воды на рассвете.

– Мой юный друг, не будем терять времени, ибо оно – то немногое из святого, что у нас еще осталось. Говорите мне честно и открыто: что вам известно о Пиноккио?

Федерико еще не забыл, что приехал сюда спрашивать, а не отвечать на вопросы. Но при всем том он не мог не признаться себе, что ситуация взяла над ним верх. Надетая на лицо маска ничуть не помогала ему притворяться. Наоборот, она с головой выдавала его истинную сущность – человека слабого и к тому же усталого.

– Синьор Винченцо, мы с друзьями нашли его череп. У меня есть все основания полагать, что Пиноккио существовал на самом деле, а вовсе не был просто выдумкой Карло Лоренцини. Мне кажется, – в этот момент Федерико глубоко вздохнул, – что за этой простой сказкой скрывается куда как более долгая и запутанная история. Я приехал к вам, полагая, что вы, быть может, Расскажете мне что-то, чего я не знаю.

Несмотря на чувство смущения, испытываемое при этом странном признании, Федерико все же заметил, что его слова произвели на актера несколько неожиданное впечатление. Нет, конечно, самообладание он сохранил, но это ему далось с трудом. Ощущение было такое, что услышанное вогнало его в дрожь. Федерико несколько секунд ждал ответной реакции – взрыва смеха, презрительного смешка или хотя бы ироничной усмешки либо замечания. Но время шло, а в комнате по-прежнему висела гнетущая тишина. Золоченая полумаска словно могильной плитой накрыла слова, смех и улыбки. У неунывающего Труффальдино не нашлось ответа.

В зал вошла Андреа, неся поднос с двумя чашками кофе. Одну она подала отцу, а вторую оставила на небольшом столике, стоявшем чуть в стороне от камина. Это заставило Федерико встать со стула и сделать несколько шагов. Такое почти чудесное явление несколько разрядило напряженность, возникшую между собеседниками. Сделав глоток, Винченцо обратился к гостю уже не с театральными, а с нормальными разговорными интонациями:

– Я полагаю, что вы имеете в виду одного пирата, некоего морского скитальца, чья жизнь закончилась в далекой чужой стране, причем закончилась не самым приятным образом – самоубийством. Попросту говоря, он повесился.

Эти слова, произнесенные человеком, понятия не имевшим, когда, где и при каких обстоятельствах был найден странный череп, не могли не изумить Федерико. Старательно пытаясь скрыть охватившее его любопытство, он как можно более будничным тоном ответил:

– Да, речь идет о пирате с Карибского моря. Вне всяких сомнений, такому человеку вряд ли свойственны глубокие чувства по отношению к своей родине. По крайней мере такова моя точка зрения. И все же – самоубийство? Тем более – повеситься… Это как-то странно, даже почти смешно. Прошу прощения, но разве мы собирались говорить не о Пиноккио?