Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

Встревожившись, она принялась ощупывать себя. Грудь и живот были мокры от пота. Она чувствовала, как волосы липкими прядями пристали ко лбу. Неожиданно она ощутила резь в желудке.

— Я не больна! Я не больна! — словно заклинание, громко повторила Батистина. Ей удалось справиться с дрожью.

— Как все глупо… я просто немного устала… нужно еще поспать, и все пройдет!

Она опять закрыла глаза. Ей тут же показалось, что кто-то невидимый стальными тисками сжимает ее голову.

«Наверное, я проголодалась», — подумала девушка. Тревога ее все нарастала. Ей захотелось пить. Губы ее опухли и горели, язык пересох и причинял боль. Батистина еще раз попыталась встать и снова была вынуждена отказаться от этой попытки. В доме было тихо.

— Вальмир… Вальмир…

Никто не ответил. Тревога ее превратилась в жуткий страх — неужели ее бросили здесь одну, прикованную к кровати, когда она не в силах даже пошевелиться, а все тело ее ноет, словно у побитой собаки? Батистина жалобно застонала. У нее больше не осталось сомнений: она заразилась желтой лихорадкой. Проведя языком по деснам, она ощутила боль. Батистине показалось, что рот ее наполнился кровью. Быстро сглотнув кровавую слюну, она закашлялась. Но где же Вальмир? Неужели он бросил ее на произвол судьбы?

Время шло. Временами Батистина теряла сознание. Внезапные просветления чередовались с глубокими обмороками. Она по-прежнему не могла пошевелиться. На колокольне собора пробило без четверти одиннадцать. Бой часов показался ей кладбищенским звоном. Внезапно Батистина встрепенулась. Она была уверена, что внизу хлопнула входная дверь. До ее ушей долетел шум голосов. Батистина попыталась поглубже закопаться в одеяло. Если это грабители, ее песенка спета. С распухших губ сорвался стон. Боль, как удар кинжала, еще более яростный, нежели предыдущий, пронзила поясницу. Батистина с трудом повернула голову в сторону полуоткрытой двери. Над верхней ступенькой замерцал огонек свечи. На лестничной площадке стояли трое и тихо перешептывались между собой.

— Откуда же мне знать, как оно обернется!

— Пустяки, рано ее еще в покойнички записывать. Людовик, ты что, ее первый день знаешь?

Услышав этот голос, Батистина радостно вздохнула:

— Тонтон… моя Тонтон!

В комнату вместе с двумя девицами вошел Вальмир. Батистина слишком плохо соображала, поэтому она совершенно не удивилась тому, что акадиец вернулся вместе с ее давними подругами. Батистина попыталась улыбнуться, но улыбка ее больше походила на гримасу. Тонтон и Людовик приблизились к кровати и застыли в изумлении, увидев багровое лицо и налившиеся кровью глаза Батистины.

— Не… подходите ко мне… я… я заразная!.. — с трудом прошептала девушка.

Однако подруги не обратили не ее слова никакого внимания. Людовик пожала плечами. Тонтон засучила рукава.

— Да тут вся эта чертова страна заразная, принцесса, но таким тертым калачам, как мы, все нипочем. Помнишь, Людовик, ту тюрьму, куда упекали всех нищих и бродяг?.. Мы там и холеру пережили, и чуму… — обратилась за поддержкой к подруге Тонтон, дружелюбно толкая ее локтем в бок. Людовик расхохоталась. Это была сильная девушка с упругой грудью и большими работящими руками. Батистине она очень нравилась, хотя во время плавания она была с ней менее близка, чем с Тонтон.

— Ах, черт! Мы тебя вытащим отсюда, принцесса. А ну, за работу! Иди-ка и согрей нам воды, парень!

Людовик была почти одного роста с Вальмиром. Вытолкав акадийца за дверь, она вернулась к кровати и принялась помогать Вертушке. Раздев Батистину, они тревожно переглянулись. Кожа девушки была такого же багрового цвета, как и ее лицо. Талию Батистины опоясывала цепочка, на которой болтался железный медальон. Тонтон принялась разглядывать отлитые в металле странные знаки.

— Если это ее талисман, то, надо думать, он бедняжке еще пригодится!

Девицы обтерли Батистину винным спиртом, отчего ей стало немного легче. Среди разбросанной одежды они отыскали чистое белье. Смена белья также принесла Батистине некоторое облегчение. Ее мокрые от пота волосы липли к вискам, к затылку, влажными прядями падали на лоб. Пока Тонтон заплетала ей косы, Людовик наводила порядок в комнате. Вальмир вернулся с кувшином горячей воды. Тонтон тотчас приготовила чашку касторового масла, смешав его с лимонным соком и водой.

— Давай, пей, принцесса, ничего не поделаешь!

Девушки поддерживали раскачивающуюся голову Батистины. Желудок девушки отказывался принимать отвратительный на вкус напиток. Она с трудом заставила себя сделать один глоток. На лбу у нее выступил пот, однако неумолимые подруги заставили ее выпить все до последней капли.

— Ну как? — беспокойно прошептал Вальмир.

— Все чудненько, паренек, через три дня наша принцесса уже будет скакать, что твоя козочка! — решительно заявила Тонтон.

— Да… да… спа…сибо… я… я… чувствую себя лучше… дорогие… мои… о… я… так… счастлива… что… Вальмир… вас… вас… на…шел…

Луи подняла свечу над головой больной. Кожа Батистины постепенно становилась пунцово-красной. Тонтон склонилась над девушкой и заботливо вытерла пот, градом струившийся по ее лицу.