Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

Новобрачные медленно прошли между двумя рядами приглашенных. Громадные двери собора были распахнуты настежь. В солнечных лучах Батистина предстала еще более ослепительной.

«О, я не смогу дождаться ночи! Как только мы вернемся на плантацию, я отправлюсь за ней в ее покои… под предлогом, что хочу преподнести бриллиантовое колье… Она наденет его, а я повалю ее на постель…»

Это было последнее, о чем успел подумать господин де Бель-Иль. Вдруг все поплыло у него перед глазами, и он тяжело повалился к ногам молодой жены. Из толпы, заполнившей площадь д’Арм, вырвался вопль. Все устремились к маршалу, толкаясь и наступая друг другу на ноги.

— Расступитесь, ему не хватает воздуха… Пропустите же!

Друзья герцога проталкивались вперед. Фрейлины поддерживали под руки княгиню. Шлейф ее волочился по земле, уже затоптанный каблуками. Сновавшие в толпе воришки воспользовались паникой и разжились кошельками зевак. Батистина почувствовала, что ее увлекают к ризнице, где было потише.

— Не смотри на этого олуха, принцесса, все уладится! — шепнула ей славная Тонтон.

Батистина и не смотрела на олуха — она была очень спокойна, словно вся эта суматоха не имела к ней никакого отношения.

Губернатор преградил посторонним вход в ризницу. Батистина, как в тумане, заметила, что Флорис и Адриан оказались в числе допущенных. Она ощущала их взгляды, но оставалась безучастна к ним. Только повизгивания Эмилии действовали ей на нервы. Маршала положили на стол, предназначенный для белых стихарей. Вбежал хирург со своей сумкой. Он пустил герцогу кровь из уха, и на кружевной ворот рубашки хлынула черная волна. Врач разорвал тонкий батист и приложился к груди господина де Бель-Иля, затем поднес зеркало к его губам. Зеркальная поверхность не затуманилась.

— Господин маршал покинул нас! — прошептал хирург.

Отец-иезуит, вновь превратившийся в центральную фигуру, тут же стал читать молитвы, а маркиз де Водрей низко поклонился Батистине.

— Госпожа герцогиня… гм… госпожа герцогиня… Мне выпала тяжелая обязанность сообщить вам, что господин герцог де Бель-Иль отдал Богу душу… Пусть вам послужит утешением, мадам, то обстоятельство, что он скончался в святом месте, в храме Господнем!

Губернатор, разумеется, не подозревал, что явилось причиной смерти несчастного молодожена. Как бы то ни было, Батистина, едва вступив в брак, стала богатой и свободной вдовой.

Все присутствующие двинулись скорбным шествием перед молодой красивой княгиней, дабы выразить ей вместо поздравлений соболезнования.

— Это был настоящий герой, госпожа герцогиня!

— Какое несчастье!

— Он ушел от нас в такой прекрасный день!

— Все восхищались им, ваше высочество!

Из огромных голубых глаз Батистины хлынули искренние слезы: ее растрогали эти изъявления всеобщей печали, к тому же она терзалась запоздалыми муками совести.

«Бедный маршал, — думала овдовевшая герцогиня, — я была с ним не слишком ласкова… как он был бы счастлив, если бы я позволила ему немного порезвиться… О, если бы я знала, что с ним случится такое, то, конечно бы, уступила! В конце концов, какое это имеет значение, а для него была бы такая радость!»

Батистина поднесла к глазам платок, но тут же вздрогнула, услышав иронический голос:

— Мадам, я преклоняюсь перед вашей скорбью!

Это был Флорис. Он глядел на нее с насмешливым вызовом. Батистина едва не разрыдалась. В это мгновение ей нужна была нежность и сострадание. Она хотела объяснить ему все, чтобы он перестал изводить ее, однако Флорис уже презрительно отвернулся, подавая руку Эмилии, о которой все как-то забыли, торопясь утешить вдову. Флорис держал себя как официально признанный жених. Острая боль пронзила грудь Батистины, и слезы градом полились по ее щекам.

— Позвольте мне предложить вам руку, ваше высочество!

Губернатор повлек Батистину к дверям собора. На площади д’Арм царила невообразимая сутолока. Ошеломленные печальной новостью, жители Нового Орлеана устремились к карете, куда уже положили тело маршала. Самые проворные успели увидеть счастливую улыбку на мертвом лице.

— Горе бедным неграм!

Рабы герцога де Бель-Иля жалобно причитали. Маршал был добрым хозяином, и несчастные не знали, как намерена поступить с ними вдова. Быть может, она захочет продать их? Разлучит ли она матерей с детьми и мужей с женами, как это часто происходило после передачи имущества по наследству?

Жанно, стоя на подножке второй кареты, старался успокоить своих соплеменников.

— Принцесса добрая… вы не бояться!

Говоря это, славный малый вдруг поежился. Возвышаясь над толпой, он мог видеть набережную, где стояло здание новой казармы. У ворот два капуцина в сапогах и широких плащах с капюшонами о чем-то говорили с лейтенантом. Один из монахов держал в руках пергамент, а второй мстительным жестом указывал на паперть, куда в этот момент вышли Батистина с губернатором. Жанно не знал, отчего эти двое внушают ему страх, но животный инстинкт предупреждал бывшего раба о надвигавшейся опасности.

Внезапно капюшон одного из монахов приподнялся под порывом ветра.

— Ах ты гадина! — пробормотал сквозь зубы славный малый.