Флот решает всё (СИ)

Позади верховых трое афаров вели в поводу низеньких местных лошадёнок, навьюченных тюками и объёмистыми седельными сумками. В одном из них, вооружённом копьём-ассегаем, Ледьюк опознал проводника; двое других видимо были наняты в качестве погонщиков и прислуги. Судя по обилию багажа, мейстер Вриз собирался отсутствовать не меньше недели, однако не было похоже, что он собирается вести торговлю с чернокожими аборигенами — в этом случае, караван был бы куда длиннее, а поклажи во вьюках не в пример больше. Может, мейстер Вриз решил на досуге подстрелить, скажем, льва? Что ж, дело его, подумал Ледьюк — сам то он ещё ни разу не удалялся от Обока дальше, чем на пару миль, хотя офицеры местного гарнизона не раз приглашали его поохотиться. более, что прибыл с пароходом из Франции долгожданный гребной винт, и теперь требовалось затевать непростую операцию по его замене. Но самое скверное было в адресованном ему официальном пакете, и именно его содержимое вынудило капитана Ледьюка предпринять прогулку для успокоения нервов.

Крейсеру «Вольта» предписывалось оставаться в распоряжении адмирала Ольри в Обоке до получения новых распоряжений. Ремонт в Тулоне вместе с отдыхом во Франции откладывались таким образом на неопределённое время, и хоть берега залива Таджура были капитану Ледьюку не столь отвратительны, как берега Тонкинского залива, радости в этом было немного. Может, подумал капитан, провожая взглядом процессию, возглавляемую мейстером Вризом, напроситься в следующий раз к нему в попутчики? Это там, в Аннаме, ему и в дурном сне не приснилось бы высунуть нос за пределы города; здесь же, вроде, спокойно, а если хорошенько подготовиться к подобной прогулке — так может быть даже и любопытно. Проветрится, поохотится, отдохнёт от портовой суеты… Когда-то, ещё зелёным мичманом, Ледьюк пописывал занимательные статейки в один из парижских журналов — так может и теперь главный редактор издания, с которым он был знаком ещё Сорбонне, не откажется взять несколько путевых заметок, вышедших из-под пера старинного знакомца? Флотское начальство поощрительно относилось к упражнениям офицеров как в области географии и этнографии, так и на ниве журналистики — так почему же лишний раз не попасться им на глаза именно в таком качестве? Это будет полезно для карьеры, да и деньги не будут лишними — в последнее время он испытывает некоторые затруднения (карты и рулетка в офицерском казино в Сайгоне, ничего не поделаешь!), а издание, в котором работает его сорбоннский приятель, славится весьма приличными гонорарами…

* * *

Абиссиния,

залив Таджура.

Поселение «Новая Москва»

— А ну, поднимайтесь! Burning Daylight[1], как говорят американцы — вставайте, не то проспите всё на свете!

Матвей со стоном продрал глаза. Вчера они вернулись поздно вечером; смыли с себя корку соли, пыли, грязи, покрывавшую кожу все те дни, которые пришлось провести в саванне, проглотили ужин и повалились на койки с намерением проспать по крайней мере до полудня. После этого Матвей намеревался заняться фотопластинками — в этой вылазке, уже третьей по счёту за последний месяц, он нащёлкал их полторы дюжины.

Но, как говорится — человек предполагает, а Бог располагает. Похоже, выспаться ему сегодня не дадут…

— Мне что, так тут и околевать, вас дожидаясь? — голос Остелецкого сделался нетерпеливым. — Пять минут вам, господа. Скоренько приведите себя в порядок — и прошу ко мне. Есть о чём поговорить.

Возле глинобитной хижины, которую занял штабс-капитан, и где расположился штаб их маленького отряда, царило оживление. Матвей к своему удивлению обнаружил здесь всю «свиту» Остелецкого — мрачные, бородатые, с ног до головы обвешаны оружием, они выглядели так, словно готовы хоть сейчас сорваться с места и отправиться, куда будет велено. Лошади дожидались тут же — засёдланные, с туго набитыми седельными сумками и затянутыми в ожидании команды к выходу подпругами. Рядом, возле коновязи сидели на корточках двое проводников-афаров, из числа тех, что постоянно сопровождали Матвея и его товарищей. Один из баюкал в руках старенькое, времён ещё Крымской войны, солдатское ружьё — несколько десятков таких было получено с воинских складов в России для меновой торговли с местным населением. Ружьё было выдано чернокожему проводнику в качестве поощрения вместе с двумя фунтами пороха, горстью пистонов и некоторым количеством круглых пуль. «Премированный» гордился подарком до чрезвычайности, буквально купаясь в завистливых взглядах соплеменников.

— Наконец-то! — Остелецкий возник на пороге. — Вот и видно, молодые люди, что на воинской службе вы не состояли, хотя бы и в юнкерах. Иначе знали бы, что распоряжения начальства надлежит исполнять бегом!