Флот, революция и власть в России: 1917–1921

В результате деятельности комиссии М. А. Петрова появился доклад на имя заместителя председателя РВСР Э. М. Склянского. В нем говорилось: «Принципы трудармии в целом не могут [быть] перенесены на военный флот, ибо по существу флот является аппаратом техническим по преимуществу и должен быть всегда в полной боевой готовности, укомплектованный в действующей своей части полным числом команды … Военная неудача в сухопутной части поправляется вливанием в нее свежего человеческого материала, неудача в бою морской единицы влечет за собою окончательную невосстановимую потерю ее»[1081]. Отсюда, по мнению авторов доклада, вытекала полная неприменимость милиционной системы к флоту. Кроме того, военный флот может оказаться полезным для решения транспортных задач, рыболовства, научных экспедиций, ремонта. Так, «Германия во время Европейской войны дала блестящий пример организации морской рыбной ловли в огромном масштабе при помощи тральщиков»[1082]. В Советской России «наш революционный флот» уже использовался для мирной работы: в мае 1920 г. была организована транспортировка дров по Волге силами военных моряков Северного отряда Волжско-Каспийской флотилии, мирной деятельностью флот занимался на Байкальском и Онежском озерах[1083].

Вопрос о новой структуре управления флотом перешел на новый уровень. Если раньше структура обсуждалась «в рабочем порядке», то теперь к ее рассмотрению подключилось высшее руководство морского ведомства. 25 ноября 1920 г. происходило совещание, на котором «горячо дебатировался» вопрос об органах центрального морского управления. О ходе этого заседания рассказывал командующий Морскими силами А. В. Немитц на следующий день, на совещании с руководителями центральных учреждений и специалистами[1084].

Видимо, 25 ноября состоялось какое-то совещание в узком кругу, не оставившее следов в делопроизводстве. По словам А. В. Немитца, на этом совещании было выделено три главнейших центральных органа, которые должны были быть в морском ведомстве: оперативный – МГШ, статистический (т. е. разведывательный) и научно-технический (Главное морское техническое управление – Гламортех). Затем была предпринята попытка «сделать из трех два» органа. Поскольку снабжающие функции отошли к Чусоснабфлоту[1085], Гламортех остался лишь научным органом, что, по мнению участников совещания, позволяло даже объединить МГШ и Морской технический комитет. Возник спор, какому органу должны быть переданы функции научного сопровождения: Морскому Генеральному штабу или Главному морскому хозяйственному управлению? А. В. Немитц был сторонником слияния Гламортеха с МГШ. Следует отметить, что суть спора, как и состав участников совещания 25 ноября, не установлены. Почему возникла необходимость такого резкого упрощения структуры управления флотом, фактически сводящейся к одному МГШ? Возможно, А. В. Немитцу были даны какие-то устные указания Л. Д. Троцким. Это подтверждается тем обстоятельством, что в итоге реорганизации от центральных органов руководства морским ведомством действительно остался один Морской штаб Республики, наследник Морского Генерального штаба.

Под председательством коморси А. В. Немитца 26 ноября 1920 г. открылось заседание «Комиссии по вопросу о введении милиционной системы в армии и на флоте». К счастью, на этом совещании велась стенограмма, что случалось нечасто[1086]. Открывая заседание, коморси заявил, что РВСР поручил комиссии под председательством А. А. Брусилова выработать проект «Закона об управлении армией и флотом в мирное время», в которой представителем флота является Б. И. Доливо-Добровольский. «Положение флота и положение [флотского] командования в Гражданской войне было далеко не достаточно прочно, – говорил А. В. Немитц, – Я просил собраться наиболее крупных по стажу и по положению во флоте лиц, для того чтобы сообща наметить одну схему какой – нибудь организации, относительно которой сговориться так, чтобы, жертвуя взаимными противоречиями, мы уже во всех других сношениях внешнего характера будем дружно отстаивать тот взгляд, ту схему, которую мы здесь выработаем, для того чтобы при переходе на мирное положение хотя бы в принципиальных вопросах отстаивать интересы флота»[1087].