Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой

Комиссия постановила вызвать из Архангельска четырех промышленников, которые не раз бывали и промышляли на Шпицбергене и на Новой Земле. Кроме того, были затребованы матросы с кораблей, базировавшихся в Кронштадте и Ревеле (Таллине), которые до начала службы на флоте плавали на промысловых судах в Баренцевом море. Таких моряков оказалось в Кронштадте 7, ав Ревеле 26.

Комиссия вызвала из Ревеля служивших там на корабле «Москва» трех матросов, которые прибыли в Петербург 9 февраля 1764 г. Матрос Илья Сивцов доложил Комиссии, что до военно–морской службы он, «будучи еще в крестьянстве» ходил на Шпицберген с 1751 по 1756 г. в качестве наемного работника одного помора из Мезени.

За эти годы он ни разу не зимовал на Шпицбергене, судно после летнего промысла успевало возвратиться в Архангельск. За эти плавания он неоднократно видел льды, «плавающие на море и стоящие на мелях». Однажды его судно «погодою занесло в расплавы ледяные» и четыре недели держало возле о. «Медведь» (о. Медвежий). На Шпицбергене он «видел горы каменные и между ними льдяные», встречал и добывал оленей, песцов, медведей, птицу, «да из моря выходящих моржов».

Второй матрос, Кирилл Старопопов, бывал, «будучи еще в крестьянстве», на Шпицбергене в 1757 и 1758 гг., «от разных промышленников в работниках». Его показания соответствовали сведениям, полученным от Сивцова.

Третий матрос, Василий Лобанов, ходивший на Шпицберген в 1750–1752 гг., «от разных промышленников» нового ничего не сообщил. Все трое утверждали, что надо брать «воду и дрова от города Архангельска».

Из Архангельска были вызваны крестьяне: престарелый Амос Кондратьевич Корнилов, Федор Рогачев, Павел Мясников и Василий Серков. «Олонецкого уезда Выгорецкого жительства государственный крестьянин» А. К. Корнилов пользовался большим уважением среди поморов. Его лично знал Ломоносов и назвал в «Мыслях о происхождении ледяных гор в северных морях» своим приятелем. Он показал, что «имеет… ныне на Грундланде[9], у Шпицбергена и в Новой Земле морские моржовые и прочие звериные промыслы. А перед сим за 23 года ходил он от города Архангельского и из Мезени кормщиком, за шкипера на прежних старинных и новоманерных судах, из которых прежние шиты были еловыми прутьям, по названию то шитье вицою».

На Шпицберген он ходил до десяти раз, три раза там зимовал, когда «и видал плавающие по морю льды. В бытность его на Шпицбергене оных льдов самая толстота, им, Корниловым, вымеривала лотом. И оказывалась по глубине на дно, когда тот лед на мель принесет и остановится, до 50 сажен[10], да сверх воды еще толщины до 10 сажен и более; шириною же та льдина, примером более 30 сажен, а длина — от 50 сажен и более». Ясно, что Корнилов ведет речь об айсбергах, севших на мель. Мимо этих айсбергов плавает лед «толщиною от трех до пяти сажен, а шириною и длиною, казалось, от одной до пяти верст». Между такими ледяными полями «еще мелкой лед ветром носится».

Случается, что «на море ветры переменные сделаются. Тогда оному льду расплав бывает» и полынями «суда ход имеют». Если же «случаются ветры крепкие, тогда лед стесняется вместе и проходу судам не дает; и ежели от такого стеснения судну на рейд отойтить не можно, то бывает судну и людям гибель».

В своих плаваниях к Шпицбергену он посещал «остров, называемый Медведь» (о. Медвежий). Там он встречал много птиц — гагар и чаек — и промышлял моржей, белых медведей и песцов; у острова «рыбы трески весьма много, а паче же на Русском конце», т. е. в северной части острова, где еще в XVII в. находилось поморское становище. Там же былаустановлена его промысловая изба.