Флотское братство

Не слишком удовлетворенный советами сослуживца, Вацлав Самойлович направился вниз, к своему посту. Он про себя решил, что надо все-таки сначала открыть и посмотреть. Если окажется пустяк, бешеному эсбэшнику ничего не докладывать. А если что-то серьезное, сказать, что не открывал и внутрь не заходил. Вахтенный, мгновение посмотрев вслед своему сослуживцу, снова положил было голову обратно на поручни, однако некоторое беспокойство овладело им. Он встал и последовал вниз, вслед за своим коллегой, на всякий случай, проконтролировать ситуацию.

Открыв дверь каюты, Самойлович увидел, что русский пленник и в самом деле лежит на полу, обеими руками ухватившись за собственное горло, отчаянно хрипит, корчится, стонет, извивается в судорогах, как будто его душит чья-то невидимая рука. Самойлович растерянно застыл было на пороге каюты, но, видя, что лежащий на полу никак не реагирует на его появление, решился зайти внутрь. Вспомнив инструкции агента Стасевича, охранник расстегнул кобуру, вытащил оттуда свой пистолет и с ним в руке подошел к распростертому на полу телу.

– Русский… Слышишь? Русский… – пробормотал он в полной растерянности, потому что только теперь сообразил, что не знает ни имени пленника, ни русского языка, чтобы с ним поговорить. – Русский, что с тобой случилось? Тебе плохо?

И так как Полундра оставался лежать без движения, расслабленно откинув голову и закрыв глаза, и никак не реагировал на присутствие в каюте охранника, тот склонился еще ниже над ним, собрался нащупать запястье, посчитать пульс.

Захват шеи последовал мгновенно, Вацлав Самойлович даже не успел понять, что именно произошло. Рука русского моряка, став твердой как сталь, обвила его шею и сдавила ее с такой силой, что шейные позвонки отчаянно хрустнули. Последовавший затем молниеносный удар по голове доделал дело, вырубленный охранник повалился на пол каюты.

Оказавшийся в этот момент в дверях каюты вахтенный на мгновение ошалел от неожиданности, увидев лежащего на полу Самойловича, а его пистолет в руке русского пленника, стремительно вскакивающего на ноги. Жестом Полундра приказал вахтенному зайти в каюту, но тот, стремительно сообразив, что стрелять в данном случае не в интересах русского, ловко отскочил назад, в коридор, и бросился наверх, к ходовой рубке, на ходу колошматя по стальным перегородкам кают, желая добудиться до своих товарищей и крича во все горло:

– Тревога! Русский освободился!

Полундре ничего не оставалось, как кинуться за ним следом. Выскочив в коридор, Полундра выстрелил вслед ему, и вахтенный с простреленной задницей повалился на пол. Звук выстрела гулким эхом отозвался во всем корпусе судна, внутри его кают послышалось какое-то движение, люди просыпались.

Поняв, что времени терять больше нельзя, Полундра выскочил на верхнюю палубу и кинулся к укрепленной на канатах моторной лодке. Ее он стал торопливо спускать на воду, работа, которую обычно выполняют двое, для одного Полундры требовалось немало побегать и посуетиться. Несмотря на это, моторная шлюпка медленно шла к воде.

Но вот из люков судна показались первые проснувшиеся и успевшие напялить штаны моряки. Они, не понимая еще спросонья ситуации, но видя, что русский спускает на воду моторную лодку и уже занес ее над водой, кинулись было к нему, однако Полундра меткими выстрелами ранил троих, остальные предусмотрительно скрылись за трапами и выступами ходовой рубки. Кто-то все-таки пробрался с другой стороны в ходовую рубку, опустил рубильник аварийной сигнализации, оглушительно взвыла сирена, вспыхнули ослепительным светом прожекторы, на палубе стало светло как днем. Кто-то принес оружие, и польские моряки, в свою очередь, открыли огонь по Полундре, пули с бешеной частотой засвистели вокруг него. Но русский офицер не обращал на них внимания, справедливо полагая, что стреляют только для острастки, и при любых обстоятельствах ему постараются сохранить жизнь.

– Не стрелять! – как бы в подтверждение его догадки картинно крикнул появившийся на палубе Стасевич с заспанным лицом. – Русский нужен нам живым!

Полундра, прицелившись, выстрелил в него, но, к несчастью, кто-то вовремя пригнул Стасевича к палубе, и пуля пролетела мимо. Послышалась бешеная польская ругань, вокруг Полундры снова засвистели пули, но он продолжал методично спускать моторную шлюпку на воду.

– Он уйдет! – истошно завопил Стасевич, на этот раз благоразумно прячась за спинами моряков. – Остановите его, слышите!

Несколько фигур кинулись было к Полундре, но старлей открыл огонь, и раненые преследователи повалились на палубу. Пули снова засвистели вокруг него с бешеной частотой, вот одна из них впилась в борт моторной лодки, другая рикошетом отлетела от металлической уключины для весел и ободрала Полундре щеку. Внезапно до старлея дошло, что на самом деле поляки целят не в него, а в лодку.