Флотзам (СИ)

Смятую записку — несколько строк аккуратным, убористым почерком — Роше просмотрел быстро. Ничего нового она не дала. Некто оповещал, что ведьмак троллем заинтересовался, но убивать, как требовалось, не спешит, и дело стоило взять в свои, более расторопные, руки. Подписи этот некто предусмотрительно не оставил, но эти узкие, тонкие буквы с длинными петлями Роше уже видел, и видел совсем недавно. Стоило сверить письмо с отчетом городничего, а пока — сложить в несколько раз и убрать за пазуху.

Старое кладбище Флотзама ютилось на холме за Биндюгой, и Роше припомнил, что нынешним утром уже проходил по этой дороге, когда Геральт вел его к логову Саламандр. Только тропка, подзаросшая, но все еще приметная, ответвлялась раньше и змеей уползала вверх по ступенчатому склону. Окольцованные хиленькой изгородью крутые ярусы поднимались над стелющимся по тропе молочным киселем тумана.

Первым Роше встретил старый, крупный ворон. Птица, восседавшая на покосившемся, надтреснутом надгробии с величием, подобающим королю, наклонила голову и выжидающе уставилась черным глазом. Его приятели расселись тут же: кто на тонких жердях ограды, вряд ли способной уберечь от падения кого-то тяжелее ребенка, кто на искореженных стволах карликовых деревьев, тянущихся вверх узловатыми сучьями.

Птицы ждали. Ни одна не вспорхнула, пока Роше пробирался вверх, стараясь не выдать себя. У висельников на площади кровь свернулась и потеряла сладость, а плоть потемнела и закоченела, окутанная саваном смерти. Здесь же, на утыканном кривыми кинжалами деревянных обелисков холме, им будет чем пировать, когда еще не остывшая кровь оросит пожухший дерн.

— Тащи сюда!

— Тяжелый, падла!

Бандитов было трое. Один, с надвинутым по самые брови капюшоном, волок за ноги труп. Второй — тощий, с покрытыми шрамами ребрами — срезал пуговицы с дублета еще одного мертвеца. Третий стоял над ними: забитый татуировками бугристый торс, бритая голова, бурый платок на шее. Рожа у мужика вполне соответствовала роду занятий: низкий скошенный лоб, маленькие злобные зенки, перекошенный чьим-то мощным ударом нос и массивная челюсть.

— Ты Димитр?

— А кто, мать твою, спрашивает?

— Вернон Роше. Специальный королевский отряд.

Тощий оторвался от своего дело и зыркнул на него выпученными глазами.

— Слышь, это ж этот… охотник на нелюдей, еби ж его мать.

— Дык! — вскинулся Димитр. — Уже наохотились. Слышь, ты? Мы здесь как-то без тебя управимся.

Роше пропустил сказанное мимо ушей. Поваленное надгробие, преградившее путь, он обошел, зацепив краями стеганки заросшую мхом резьбу. Присел у трупа на колено — нарочито открыто, хоть волосы на затылке и зашевелились от настороженного ожидания: когда у Димитра и его людей сдадут нервы?

У мертвого эльфа были жесткие, мозолистые ладони, выдававшие жизнь, полную изнурительного труда. Только вот эти пальцы точно не держали меча и не дергали тетивы. Ботинки: дешевая, жесткая, знатно сношенная кожа, на правой пятке стертая до дыры — камнями мостовой, а не мягкой лесной подстилкой. Да и в таких башмаках по лесам долго не побегаешь. Ну, и одежда… Домотканая рубаха с подшитыми рукавами, латаные портки, тулуп из нечесаной шерсти да шейный платок.

— Это не «белка», — заключил Роше. — Кишка тонка за скоя’таэлями бегать?

— А ты чо, этот… как бишь… ихсперт? — Димитр оскалился.

Тот, который в капюшоне, почесал лоб.

— За вызимского шпика комендант хорошо заплатил. За этого, мож, заплатит вдвое больше?

— А мож! — гоготнул Димитр. — Еще и за расторопность накинет!

Дожидаться приказа мужик в капюшоне не стал — хватился за меч на поясе и шагнул вперед. Роше ждал его. Еще до того, как Димитр выплюнул последнее слово, Роше зачерпнул горсть липкой черной земли и бросил нападавшему в лицо. Взвинченный, будто сжатая пружина, он рывком вскочил на ноги, снял с бедра фальшион и рубанул, целя в незащищенное брюхо. Натянутая, будто на зерриканском барабане, кожа лопнула, встретившись с бритвенным лезвием; красная полоса, поначалу показавшаяся тонкой нитью, расползлась вширь, края раны разъехались, обнажив шелковое багряное нутро. Мужик отшатнулся назад, прижал руки к животу и поймал вываливающуюся ленту кишок. На том и рухнул, чтобы уже не подняться.

Воронье закаркало. Захлопали черные крылья. Десятки агатовых глаз уставились в центр кладбища.