Флоузы

– Скорее уж просто смерть, – ответила Джессика. – Вы уверены, что у вас тут не валяется какое-нибудь дохлое животное? Это ведь иногда случается. У нас как-то за холодильником сдохла крыса, и воняло примерно так же.

Они посмотрели за холодильником, под плитой и даже под сушилкой для посуды, однако никакой крысы там не нашли.

– Я попрошу мужа зайти и проверить канализацию, – сказала Джессика.

Миссис Вильсон поблагодарила ее, но выразила сомнение в том, что мистер Флоуз сможет в данном случае чем-либо помочь. Однако тут она ошибалась. Локхарт пришел через десять минут, таща за собой двести ярдов пластмассового шланга, и начал исследовать сточную систему с такой тщательностью, что это само по себе как-то успокаивало. Однако те слова, которые он при этом говорил, и то, как он произносил их, оказывало совершенно противоположное воздействие, лишая миссис Вильсон последних остатков спокойствия. Прибегнув к сильному нортумберлендскому акценту, Локхарт, работая, одновременно рассуждал о привидениях, призраках и всякого рода таинственных историях, которые обычно случаются по ночам.

– У меня есть дар прозрения, способность видеть невидимое, то, что еще только должно произойти, – быстро и почти нечленораздельно бубнил он миссис Вильсон. – Дар этот от рождения у меня. Я чую смерть, здесь в ней причина, а не в водостоке, и не одну я чую смерть, но целых две.

– Две? Почему две? – содрогнулась миссис Вильсон.

Локхарт мрачно кивнул:

– Да, двое здесь уйдут из этой жизни, кровавы шеи их и нож окровавлен; сперва убийство тут произойдет, затем самоубийству суждено свершиться. Так мое сердце чует.

– Сперва убийство? – повторяла миссис Вильсон, охваченная одновременно и ужасом, и любопытством.

Локхарт многозначительно посмотрел на разделочный нож, висевший на доске с магнитом.

– Да, явственно я слышу тут вопли безъязыкой женщины; потом повешенного вижу, болтающегося на стропилах в петле. Я вижу все, о чем я вам сказал; обмана нет, и те, кто здесь живет, уйдут из жизни. Проклятие висит над этим домом, я чую вашу смерть и кое-что похуже.

Странный блеск в его глазах потух, и Локхарт полностью сосредоточился на проверке канализационных труб. Наверху миссис Вильсон лихорадочно собирала вещи, и к тому времени, когда муж вернулся с работы, ее уже не было в доме. На кухонном столе лежала записка, написанная неразборчиво, дрожащей рукой. В ней говорилось, что миссис Вильсон уехала к своей сестре и что, если у мужа достаточно Здравого смысла, он немедленно тоже уедет из этого дома. Мистер Вильсон пустил несколько проклятий по адресу жены, занятий спиритизмом и всей этой вони; однако, будучи человеком менее чувствительным, нежели его супруга, не дал запугать себя какими-то привидениями.

– Какие бы призраки тут ни шатались, меня из моего собственного дома не выживешь, – пробормотал он себе под нос. После чего отправился наверх, чтобы принять ванну, но обнаружил там в спальне свисающую из-под псевдотюдоровского потолка, со стропил, веревку с петлей на конце. Вильсон с ужасом уставился на нее и вспомнил о записке жены. Вонь в спальне стояла уже невыносимая: Локхарт извлек останки разлагающейся таксы из угольного погреба и старательно разложил их в платяном шкафу. Пока Вильсон, которого уже почти выворачивало наизнанку, стоял и раздумывал около кровати, снова раздался уже знакомый ему голос; но на этот раз он был где-то ближе и звучал убедительнее: «Повешен будешь ты, умрешь в петле, могила твоей постелью станет нынче».

– Черта с два, – машинально ответил Вильсон, но тоже быстренько сложил вещи и покинул дом, заглянув по дороге к Флоузам, чтобы оставить Джессике ключ и сказать, что они съезжают:

– Мы уезжаем и никогда сюда больше не вернемся. Этот проклятый дом набит привидениями.

– Ничего подобного, мистер Вильсон, – возражала Джессика, – просто в нем плохо пахнет. Но, если уж вы решили съехать, не могли бы вы оставить мне об этом письменное извещение?

– Завтра, завтра, – ответил Вильсон, не любивший тратить свое время на пустяки.

– Сейчас, – сказал Локхарт, появляясь из холла с соответствующим бланком в руке.

Вильсон поставил чемодан и подписал официальное извещение о том, что он отказывается от своих прав на проживание в доме номер 11 по Сэндикот-Кресчент, начиная с сего момента и без всяких условий.

– Великолепно, – сказала Джессика, когда он ушел. – Теперь мы сможем продать этот дом и у нас будут деньги. Но Локхарт отрицательно покачал головой.

– Не торопись, – сказал он. – Если мы будем продавать, то все дома сразу. Есть такая штука, как налог на приращение капитала.

– Господи, дорогой, почему все всегда так сложно? – сказала Джессика.

– Почему ничего нельзя сделать просто?!