Флудий & Кузьмич

– Эвано что…- заёрзал на табуретке старик, как гончая в преддверии утренней охоты, – ясное дело помогу. – Сейчас уж поздно, скоро смеркаться будет, а завтра, на зорьке поищем твоё изделие; ну, а ты тогда, Федя, у меня в горнице заночуешь – продолжал он, почти командным голосом, и видимо, уже составляя в голове примерный план действий.

– Спасибо, вам Иван Кузьмич, за понимание и гостеприимство: дело серьёзное, государственной важности, – добавил я официоза и строгости в наш диалог.

– Да брось ты выкать, чай не на собрании, зови меня просто – Кузьмич: и тебе сподручней и мне привычней, а на счёт ответственности – не сумлевайся, я как-никак – капитан запаса, боевой офицер. – И если на моём участке ваша ракета грохнулась, то обязательно отыщем: не иголка, в конце-то концов.

– Вот и отлично, – также взбодрился я, – а ты сам-то, Кузьмич, в последнее время ничего необычного не замечал? – Ну, не знаю: падение метеоритов, вспышек каких-то, разговоров на деревне, в общем, нечто странное в последнее время было?

– Да у нас, Федь, почитай каждую неделю что-то эдакое, непонятное приключается, мы уж и привыкли: чего только с неба не падает, слава Богу, всё в леса да в болота сыплется, а то ведь ненароком и пришибить может.

– Ну, а в последние день – два? – пытался я мысленно подвести Кузьмича к месту падения малютке, где он ранним утром с внучкой видел поваленный лес вокруг воронки, что бы завтра, не теряя времени, направится именно туда и придумать, как её выволочь на поверхность для, скорее всего, необходимого ремонта.

– Постой, постой… сегодня говоришь, а ведь точно!…у Ташнилова болота, на полянке…дырка появилась и гарью…- начал было описывать, по моей наводке, егерь место аварийной посадки «малютки», как дверь за спиной скрипнула, и уверенный высокий голос с безуспешной претензией на строгость оборвал его:

– Опять за своё!!! Не можешь уже без своей чёртовой харловки! Хоть бы людей постыдился! Пьяница…

Я невольно обернулся на звук и увидел, плотно стоящую в дверях полную женщину лет, наверное, семидесяти, с ведром полным свежих овощей: судя по всему, это была супруга Кузьмича.

– Ты бы, милая моя, прежде чем рот открывать сначала с гостем поздоровалась, – совсем что ли со своим огородом одичала! – сдержанно осадил жену Егерь.

– Вечер добрый… – нарочито подчёркнуто поздоровалась она со мной, впрочем, абсолютно беззлобно; на что я, в свою очередь, представился по полной программе для придания себе в её глазах большего веса и также пожелал здоровья, наитончайшим образом выразив радость новому знакомству и безусловное почтение.

– Вот смотри, леший старый, сразу видно культурного человека, а от тебя только и слышишь: «дура» да «корова», – слегка обиженно и гораздо тише попрекала хозяйка мужа, видимо, сообразив, что в тысячный раз выяснять отношения при столь высоком в её понимании госте не стоит.

– Ладно, Агрофена Петровна, не ворчи, лучше угощай Фёдора Фомича, а то уж смеркается, да и Машке спать пора, – ласково, но интонацией, которая не обсуждается, поставил точку в словесной дуэли Кузьмич, вернее – многоточие, уже совершенно не обращая внимания на привычные причитания супруги, с предвкушением не скрываемого удовольствия разливая харловку по стопкам.

– Без тебя знаю, ирод…- совсем уж тихо и скорее по инерции буркнула хозяйка, начиная накрывать на стол.

– Ну, что, инженер-конструктор, вторую – за здоровье – закон! – продолжил Егерь, прерванный разговор и, покрякивая от спорного наслаждения, ловко опрокинул в себя сто грамм убивающей почти все болезни на земле жидкости, правда, на сей раз, предварительно еле заметно перекрестившись.