Фобии

– Мы падаем, – с тихим смирением сказала Измайлова и бессознательно вцепилась в соседа, глядя испуганными глазами. – Не бойся! Я не брошу тебя… Ты не один…

– Ерунда. Воздушные ямы. Даже турбулентности нет, – с недоверием и удивлением ответил парень. Перепады эмоционального состояния девушки, вернее ее полная нестабильность, знатно его адреналинили. С виду приятная, даже милая… А рот откроет, дикими глазищами зыркнет, и четко прорисовывается желание убить или сбежать.

– Уверен? – в безумных глазах появился проблеск надежды.

– Да, – твердо ответил мужчина. «Надо на борту держать смирительные рубашки, от греха подальше, или сильные транквилизаторы», – мелькнуло у него в голове.

– Что ты говорил? Ну, до этого… до ямы, – немного успокоилась Лена.

– Не против, если я отдохну, да? – незнакомец уже говорил с ней, как с ребенком: ровно, тихо и спокойно, вставляя свой наушник обратно и усаживаясь поудобнее.

Буркнув себе под нос обиженное: «Не очень и хотелось…», паникерша стала прислушиваться к работе двигателя, словно от нее зависела его исправность.

Тридцать минут полета Лена дергалась от любого изменения звука, даже шелест открываемой пачки чипсов в соседнем ряду чуть не довел ее до обморока. Подруга мирно спала за спиной и не реагировала на все тычки и вопросы Измайловой. Точно знала, что спасение утопающей – дело рук самой утопающей. Именно так сказал ей психотерапевт Арнольд Феликсович, который инструктировал ее перед полетом.

– Свет! Света… Ты слышишь? Двигатель стал работать не так, как обычно, – Лена закусила губу и тормошила подругу за колено, просунув руку на чужой ряд. – Свет, пожалуйста, мне надо поговорить. У меня мозги закипят.

– Говори! Я слушаю, – промямлила Тимофеева и поудобнее подперла плечом пластиковую обивку самолета.

– Свет! – Измайлова облизнула губы, осмотрелась по сторонам и, убедившись, что все заняты своими делами, а малолетний сосед спит, затараторила: – Прикинь, если мы разобьемся, то я попаду в рай. Да, Свет? Сама посуди: я не обжора, не пью, не курю, помогаю обездоленным, если они не выебываются, а еще я добрая. Светка, и мужика у меня ни разу не было. И что бы ни говорили, на свою квартиру я не насосала. Может все и хуево, но в данной ситуации мне в плюс. Да? А еще, Свет, я за мир во всем мире.

– Но вы же материтесь! – грузный сосед Светы не удержался. – Нехорошо.

– Греть уши в чужом разговоре тоже не верх праведности, – рявкнула Лена. Она тут серьезный вопрос обсуждает, а кто-то за слова цепляется.

– Молодой человек! – обратился насупившийся толстяк к спящему хаму, соседствующему с Измайловой, тронув того за локоть. – Угомоните вашу пассию. Невозможно отдыхать. Заткните ей рот, а то я заткну.

– Она не моя пассия, – ровным и спокойным голосом ответил парень, не открывая глаз, но вытащив наушники из ушей.

– Рад за вас! – усмехнулся толстяк.

– Когда мы упадем, вы пожалеете о своих словах! – выпалила Лена через стиснутые от негодования губы.

– Может, поспишь? – сосед открыл глаза и вздохнул, выражая всем своим видом, что бесконечное копошение слева изрядно ему надоело.

– Не могу! – поделилась горем Измайлова, обреченно опустив глаза. Поговорить хотелось так, что зубы сводило.

– Ты через «не могу», – настаивал непонятливый молодой человек.

– Я его слышу, – тихо проговорила Лена, резко приблизившись к уху соседа. – Двигатель. Его работа меняется. Он… разваливается.

– С двигателем все в порядке. Поверь, – успокоил парень, едва сдерживая улыбку. Ему, пилоту первого класса гражданских авиалиний, который не представлял свою жизнь без неба и полетов, подобные утверждения были попросту смешны.

Константин Игоревич Соболев, тридцати лет от роду, с детства знал, что пойдет по стопам отца и деда. Самолеты были его страстью и любовью всей жизни. Изначально он пилотировал военные машины, которые вздергивали адреналин одним своим видом, а в кабине сердце замирало от предвкушения. Урчание двигателя, проверка систем, голос диспетчера в наушниках, взлетная полоса… и небо. Бескрайнее. Родное.

Поездка в Грецию – его первый отпуск за три года, и он обещал быть шикарным. Марик Антипов и Слава Широкин с самой школы были его закадычными друзьями. Жизнь разбросала их, конечно, да и бешеный ритм не оставлял времени на встречи, но они всегда находили возможность побыть вместе. Радовало, что теперь это не пара часов в пабе или в придорожном кафе, а полноценные две недели на море. С пивом, коньяком, креветками, и всем, чем одарит курорт. Сам Костя в Грецию бы не поехал, был там уже несколько раз, но отказать друзьям не мог. В конце концов, не важно где, главное – с кем.

Ребята были на отдыхе с семьями, что не напрягало. Даже наоборот: не придется держать удила у Славика. Тот, когда напьется, хуже параноика: бросается на любого, кто косо глянул. А тут очень кстати тормоза. Законные. В лице жены Алины.