Fохтаун

Мелодия отражалась от треснувшей резиновой накладки на ступеньке трапа. Слышалась в отогнувшемся уголке потёртой жестяной таблички «Made in Commonlabouria» на боку тележки для перевозки багажа пассажиров. Угадывались родные звуки и в незамысловатой форме работников международного аэропорта Торонто, в их светлых лицах, в улыбках. Нет, не в тех корпоративных, прописанных в трудовых договорах улыбках сотрудников сферы обслуживания, а в таких, в которых отражается солнечный свет, одеялом накрывающий всех, идущих в будущее не ради блага, свободы и процветания, а ради самого этого будущего.

– Вот это нафталин! – услышал Киэй голос Атира, когда они поднимались по трапу в здание международного аэропорта.

– Что вы имеете в виду? – поинтересовался Киэй.

– Только гляньте на это? Какое здесь всё! Даже слова не подберу. Какое-то всё потрёпанное. У нас уже всё это роботы делают.

– Что именно? Улыбаются прибывающим?

– Да хотя бы! – брезгливо ответил Атир. – Здесь как будто всё застыло! Однако я не стану продолжать – для вас это ведь как возвращение домой. Храните, небось, много тёплых воспоминаний о тех временах, когда все ходили в одинаковых серых одеждах и боялись ляпнуть чего лишнего о власти. Гляньте, у них у всех мгновенный переводчик в ухе. Прямо как у вас.

Атира позабавили старомодные мгновенные переводчики в ушах работников. До недавнего времени такими и в Объединённой Евразии и Африке пользовались повсеместно, но из-за постепенного отмирания непосредственного межличностного общения и повального перехода в общение виртуальное мгновенные переводчики теряли популярность. Лишь такие, как Киэй, по старинке таскали в ухе не самый удобный в мире наушник.

Языковед не ответил своему коллеге. Там, в Амстердаме, он не преминул бы парировать слова молодого человека едким и остроумным замечанием. Сейчас же ему больше хотелось сосредоточиться на самом себе и понять, куда же он попал. Что такое это «Сотружество»? Что делают эти люди, кажущиеся Атиру застывшими? Куда они двигаются? И двигаются ли? Не является ли очередная попытка человечества уйти от животной части своей природы попросту тратой времени на мечты об идиллическом существовании, невозможном в материальном мире?

Впереди их ждала очередь, по поводу которой Атир снова выразил недовольство. Затем индивидуальная дезинфекция и обычная для всех пассажиров проверка на наличие вирусов. Но если такая проверка в Объединённой Евразии и Африке воспринималась Атиром как нечто необходимое, цивилизованное, высокотехнологичное и правильное, защищающее людей от эпидемий, то здесь точно такая же проверка оказывалась попранием свободы личности, вторжением в частную жизнь, уравниловкой и пережитком старых порядков. И всё молодому человеку казалось не тем и не так! Вроде и антисептик одинаковый, но вот здесь он горек. И пускают его в камеру тогда, когда не успеваешь задержать дыхание. Вот там, в своём прогрессивном капиталистическом мире, он всегда успевает за три секунды задержать, а здесь за три секунды не успевает и кашляет, и плохо ему и грустно.

– А что вы по поводу всего этого думаете? – поинтересовался у Бендиды Киэй, когда они прошли все требуемые процедуры и оказались в просторных залах аэропорта.

– Всё выглядит по-другому, – рассматривая окружение, ответила Бендида.

– Наконец-то! – воскликнул Атир и ускорил шаг. – Траволатор!

И когда они все втроём стояли на движущихся платформах, держась за чёрный поручень, они услышали громогласное объявление: «Dear friends and guests of the Commonlabouria, use the travolator with caution. Уважаемые друзья и гости “Сотружества”, пользуйтесь пассажирским конвейером с осторожностью».

Бендида звонко рассмеялась. Киэю тоже стало смешно от того, что в международном аэропорту Торонто в русскоязычной версии звукового объявления использовали слова «пассажирский конвейер», а не их английский аналог. Смеялась ли девушка над тем же или просто над хмуростью и отчаянием Атира, Киэй не понял. Но когда Атир увидел улыбку на лице Бендиды, его тревоги ослабли, и непонятная радость наполнила сердце. Всем троим стало почему-то весело и легко.

– Траволатор? – сквозь смех спросил Киэй.

– Траволатор! – повторил Атир, задыхаясь от смеха.

– Сколько это по твоей шкале? Как там она называлась?!

– Десять! Все десять баллов! – радовался Атир. – Только наоборот теперь. Со знаком минус!

Так они катились вперёд на механическом пассажирском конвейере, радуясь непонятно чему и смеясь, глядя друг на друга. И длилась бы эта радость вечно, если бы конвейер уходил в бесконечность. Но конец дороги, по которой двигаешься без затраты сил, неминуем. И гостей уже ждали люди с серьёзными лицами.

– Майор Мэзекью, – отдав честь, приветствовал гостей милиционер в форме. – Товарищ Атир Маворский, товарищ Киэй Карданов и товарищ Бендида Траки. Прошу вас, пройдёмте со мной.