Фокус-покус

— А твой отец жив? — спросил он.

* * *

— Нет, — сказал я. — На него упал потолок лавки сувениров у Ниагарского водопада.

— К нему так и не вернулось зрение? — сказал он.

— Что не вернулось? — переспросил я. Но тут же догадался, что вопрос родился из еще одной байки, которую я рассказал его матери.

— Зрение, — сказал он.

— Нет, — сказал я. — Так и не вернулось.

— Мне кажется, это так замечательно, — сказал он. — Когда он вернулся с войны слепым и ты ему часто читал Шекспира.

— Он был большой любитель Шекспира, — сказал я.

— Значит, — сказал он, — я потомок не 1, а 2 героев войны.

— Героев войны?

— Знаю, ты никогда сам себя так не назовешь, — сказал он. — Но Мама так тебя называла. И ты сам, конечно, звал так своего отца. Много ли найдется Американцев, которые сбили во время 2 мировой войны 28 вражеских самолетов?

— Можно пойти в библиотеку и посмотреть, — сказлал я. — Тут у них отличная библиотека. Если покопаться, найдешь все, что захочешь.

* * *

— А где похоронили моего дядю Боба? — спросил он.

— Кого-кого? — спросил я.

— Твоего брата Боба, а моего дядю Боба, — сказал он.

У меня вообще никакого брата не было. Никогда. Я рискнул, наудачу:

— Мы рассеяли его пепел с аэроплана, — сказал я.

— Да, уж не повезло вам, так не повезло, — сказал он. — Отец приходит с войны слепым. Девушка, которую ты любил с детства, сбита машиной прямо накануне выпускного бала. А твой брат умирает от менингита спинного мозга, как раз после того, как его пригласили играть за «Нью-Йорк Янки».

— Так-то оно так — но ведь приходится играть картами, которые тебе сдали, — сказал я.

* * *

— А его перчатка у тебя цела? — спросил он.

— Нет, — сказал я. Про какую еще перчатку я рассказывал его матери, когда мы оба напились сладких Роб Роев в Маниле 24 года назад?

— Ты хранил ее всю войну, а теперь ее нет? — сказал он.

Должно быть, он говорил о несуществующей бейсбольной перчатке моего несуществующего брата.

— Кто-то ее стащил, когда я вернулся домой, — сказал я. — Думали, что это простая бейсбольная перчатка, и все. Тот, кто ее стянул, понятия не имел, как много она для меня значит.

Он встал.

— Ну, мне теперь и вправду пора.

Я тоже встал.

Я грустно покачал головой.

— Не так-то легко, как тебе кажется, расстаться со страной, где ты родился.

— Ну, это значит не больше, чем знак Зодиака, под которым я родился,

— сказал он.

— Что? — сказал я.

— Да страна, где я родился, — сказал он.

— Тебя ждет сюрприз, — сказал я.

— Что ж, Па, — сказал он, — к сюрпризам мне не привыкать.

* * *

— Ты не подскажешь, у кого здесь можно достать бензин? Я заплачу любую цену.

— Доехать до Рочестера у тебя хватит? — сказал я.

— Да, — сказал он.

— Тогда, — сказал я, — возвращайся обратно по той же дороге. Другой дороги нет, так что не заблудишься. Сразу же на въезде в Рочестср увидишь Медоудейлский Кинокомплекс. Позади него — крематорий. Дыма не ищи. Он бездымный.

— Крематорий? — сказал он.

— Да, крематорий, — сказал я. — Подъедешь к крематорию, спросишь Гвидо. Судя по тому, что я слышал, если у тебя есть деньги, то у него найдется бензин.

— А шоколадки, как ты думаешь?… — сказал он.

— Не знаю, — сказал я. — Но ведь за спрос денег не берут.

49

* * *

Не подумайте, что на нашей веселой планетке не хватает растлителей малолетних, душителей малолетних, тех, кто стреляет в детей, бросает на них бомбы, топит, жжет или бьет смертным боем. Включите ТВ. Однако, по счастливому случаю, мой сын, Роб Рой Фенстермейкер, к их числу не относится.

0'кей. Моя история подходит к концу.

А вот то известие, которое чуть из меня дух не вышибло. Когда я услышал слова своего адвоката, я и на самом деле сказал «Уф-ф!»

Хироси Мацумото наложил на себя руки в своем родном городе, Хиросиме! А почему это так поразило меня?

* * *

Он покончил с собой перед рассветом — по японскому времени, разумеется, — сидя в своей моторизованной инвалидной коляске у подножия монумента, воздвигнутого в эпицентре взрыва атомной бомбы, которую сбросили на Хиросиму, когда мы с ним были маленькими мальчишками.

Он не прибегал ни к яду, ни к огнестрельному оружию. Он сделал харакири кинжалом, выпустив себе кишки соответственно древнему ритуалу самоуничижения, некогда предписанному потерявшим честь членам старинной касты профессиональных воинов — самураев.

А между тем, насколько я могу судить, он никогда не уклонялся от выполнения своего долга, никогда ничего не украл, и он в жизни никого не убил и даже не ранил.

В тихой воде омуты глубоки. Мир его праху.

* * *

И если где-то действительно есть великая книга, в которой все записано и которую будут читать, строка за строкой, без пропусков, в День Страшного суда, пусть там запишут, что я, исполняя должность Начальника на этом берегу, перевел осужденных злодеев из палаток на Лужайке в окружающие дома. Им больше не приходилось испражняться в ведра или дрожать всю ночь на ветру, когда палатку снесло. Строения, кроме 1 — библиотеки, — были разделены на камеры из цементных блоков, рассчитанные на 2их, но обычно там содержались 5 человек.

Война с Наркобизнесом в самом разгаре.