Фокус с поличным

– Документы предъявите, пожалуйста. Паспорт там или удостоверение?

Она удовлетворилась паспортом. И не похоже, что прониклась полным доверием.

– Как вас по батюшке-то, чтобы совсем вежливо?

– Максимовна.

– Евгеньмаксиммна, – вступил в разговор Александр, – вы во двор выходите, щас мы тут со Светланой прикроем все и разговорчик организуем.

Я вернулась во двор, Светлана, покряхтывая и уберегая живот от тряски, выдвинулась за мной. Александр присоединился к нам буквально через минуту.

– Светуль, сходи за мамой, а я тут присмотрю, – сообщил Александр.

Футболка сзади на пояснице у него теперь подозрительно оттопыривалась. Крупный нож или пистолет. Поня-а-атно. Жену отправляет в дом, выводит из-под удара. А если бы я с подкреплением?

– Будь осторожен, дорогой, – произнесла Светлана по-английски и ушла.

Я во время этой реплики глуповато-старательно разглядывала свой простенький, за десять минут сделанный маникюр.

– Вон там скамеечка, можно присесть. – Александр и сам присел на пластиковый садовый стул напротив скамейки.

Ладно, если он сел, я тоже присяду. Продемонстрирую мирные намерения: я сюда не драться пришла, а предупредить.

Когда я садилась, мой взгляд зацепился за внушительную, добротно сделанную собачью будку. Цепи или привязи я не заметила, да и расположение будки мне не понравилось: чуть слева и сзади.

– Там Джек, – добродушно пояснил Александр, – наш бультерьер. Вы не бойтесь, он послушный, без команды не бросается.

– Намек понят, – заверила я.

С собаками я имела дело всего пару раз, и оба раза это были тренированные до смертоносной точности особи. Тогда пришлось выбирать – я или они, и пускать в ход огнестрел. Надеюсь, тут до этого не дойдет.

Минуты три прошли в напряженном, молчаливом, липковато-потном ожидании.

– Что-то долго они… – протянул Александр. Встал, дошел до входа в дом и зычно крикнул вверх, в сторону ближайшего окна:

– Глайсеменна!! Све-е-ета!!

– Чего ты кричишь, Саша, чего ты кричишь? – Пожилая женщина, появившаяся в дверях с чайником в руках, выглядела одновременно миролюбивой, тихой и усталой. – Вот она я, никуда не делась. А Светусю тошнит на втором этаже.

Потом она посмотрела на меня – заранее с тоскливым смирением, с ожиданием подвоха в моих новостях.

Я поняла, что врать дальше не получится. Такой женщине – язык не повернется, после того, через что она прошла.

С началом истории мне все же пришлось чуть извернуться, добавив деталей в архивную часть рассказа. Начинать с того, что я изначально к Кочетову и нанялась, казалось неуместным.

Зато дальше, когда можно было вываливать всю правду как есть, пошло гладко. Я и по лицу Светланы это видела: вначале недоверчивое, потом оно удовлетворенно разгладилось. Так успокаиваются волны на море, предвещая штиль. Или лицо напрягшейся по поводу двоечника учительницы, когда она видит: этот оболтус наконец-то хоть что-то выучил и уже благополучно наболтал на трояк в четверти, с чистой совестью.

– …и потом я снова направилась в дом престарелых и там узнала, что поговорить не удастся. Неизвестный подстрелил Кочетова. Я договорилась, чтобы мне сообщили, если придет в сознание. Пока что не приходил.

Аглая Семеновна все время слушала меня спокойно, даже слегка безучастно. Светлана принесла чашки и печенье и следила, чтобы мать («Мама, съешь печенюшку, у тебя низкий сахар!») не отлынивала от чаепития.

Члены семейства пили чай с водой из того же чайника, что и я, так что я не опасалась отравления. Но бультерьер Джек чуток нервировал: несколько раз из будки доносилось глухое ворчание.

Аглая Семеновна приняла из рук дочери снова наполненную чашку.

– И, наконец, буквально вчера было совершено ограбление Майи Ринатовны, одной из бывших Кочетова. Забрали недорогие драгоценности. Но, если хотите знать мое мнение – грабители охотились за чем-то другим.

– Это за чем же? – поинтересовалась Светлана. – Кочет-то в больничке, к тому же, поди, не успел распорядиться.

– Майя упоминала что-то такое, – осторожно, будто ступая по хрупкому льду, начала я, – про записку, или, как она сказала, напоминалку… что-то такое Кочетов ей оставил. Что-то, что поможет ему то ли опознать Майю, то ли найти схрон…

Про «найти схрон» я добавила от себя, на пробу. Про циркачей не сказала. И содержание надписи на обороте фотографии не сообщала. Более того, я не упомянула и о самой фотографии. Представить ценность добычи – ух, за это лучше не браться. Речь могла идти об очень больших деньгах, даже если исключить бесполезные ныне советские деньги из сберкассы. А семья Жуковых, обиженная Кочетовым, пожалуй, могла и права заявить на добычу.

– Вы ее видели? Эту, как вы сказали, напоминалку? – Светлана хищно, заинтересованно вскинулась, подтвердив мои опасения.

– Нет. – Я убедительно сокрушенно покачала головой. – Майя Ринатовна сказала, что не даст какой-то, простите, мымре мимохожей, то есть мне совать нос в ее… простите, не знаю, как бы культурнее выразиться…

Я «пристыженно» замялась, но договаривать и не требовалось. Светлана кивнула, весело хмыкнула: