Фокусник из трущоб (СИ)

      - Ты, главное, не переживай, - сразу подкатил «Пушкин», красочно потягивая то один, то другой трицепс, - все быстро начнется и быстро закончится.

      Мужик в тельняшке звучно заржал, зачем-то запрокидывая при этом голову.

      Фома им не успел ничего ответить, потому что из дверного проема показалась голова Иннокентия:

      - Фома! - пришлось сделать шаг в абсолютную неизвестность.

      За учительским столом, по-деловому, сидел представительского вида детина с ноутбуком. Осмотрев Фому с ног до головы, он удовлетворенно цыкнул зубом и заметил:

      - Ну, наконец-то не фрик. Хорошо, - он клацнул пальцем по одной из кнопок, - кличка?

      - Чего? - Фома не понял, - погоняло, что ли?

      - Творческий псевдоним, - хохотнул детина и закашлялся, подавившись жвачкой. - Имя, под которым ты будешь выступать.

      - Фома Гудвинский я, - Фома пожал плечами - эта странная регистрация его удивляла. Он переступил с ноги на ногу, глядя на толстые мясистые пальцы «секретаря», ему было непонятно, как тот такими корявками еще по клавишам безошибочно попадает.

      Детина тяжело вздохнул:

      - Гудвин. Гудвин - нормально будет?

      - Привычно будет, - кивнул головой Фома, - меня так и в армии звали, и в школе.

      - Ну, все, - детина закончил заполнение необходимых реквизитов и что-то пустил на принтер. - Кеша, скажи, чтобы все заходили, - обратился он к доктору.

      - Ребята! - Иннокентий снова высунулся в коридор, - давайте сюда!

      Неторопливо, один за другим, словно нужно было разгружать фуру с никому не нужным товаром, мужчины начали заходить в комнату. Очень скоро перед ними на столе оказалось шесть небольших прямоугольников, лежащих «рубашками» кверху.

      - Для тех, кто не знает, вытягиваем имя соперника, - дежурным голосом произнес детина, - трое добровольцев есть?

      - Я! - Фома поднял руку.

      - Я, как всегда, - отозвался «Пушкин».

      - Джаляб-жизнь, давай, я тоже, - таджик выступил вперед.

      Подсмотрев, детина оставил на столе три бумажки. Молодые люди быстро разобрали свои «билеты» и, прочитав имена, уставились на выбранных судьбою соперников.

      Фоме достался Ариец. И без труда становилось ясно, что им был тот самый блондин.

      - Эй, Гитлер, - Фома направил в его сторону палец-пистолет, - Хенде хох!

      Ариец скривил губы и поправил свои чем-то напомаженные волосы, явно напомаженные, - ну не могли белокурые пряди быть так идеально откинуты назад, и промолчал. «Пушкину» достался студент, а таджику, соответственно, мужик в тельняшке.

      - Десять первого, - детина посмотрел на солидные наручные часы. - Через двадцать минут начинаем. Первыми выходят Кинг-Конг и Мангуст!

       Фома не удержался и прыснул со смеху, стараясь поскорее отвернуться от соперников: «Кинг-Конг, блин! Пушкин - Кинг-Конг»! Тихо посмеиваясь, он направился к окошку, чтобы дожидаться там начала поединка. Студент-Мангуст расположился на соседнем подоконнике, занимая себя выковыриванием грязи из-под ногтей. Фома обратил внимание на его руки: даже при плохом освещении были видны следы уколов и небольшие синяки. «Ну, этот точно анестезировался», - решил он про себя:

      - Что, доктор, сделали свою ставку? Я надеюсь, что на меня? - обратился он к подошедшему к нему Иннокентию.

      - Я ставок не делаю, мне платят за медпомощь. А еще за тебя немного перепало, - ответил доктор. - Тебе еще повезло. Ариец - не самый сильный соперник, вот если бы тот, в тельняшке, попался, то пиши пропало. Ариец малость того, - он крутанул у виска пальцем.

      - Кстати, должность какую-то занимает нехилую, а видишь, где отрывается. Твоя выгода - процент от ставок, и ты должен победить. Победишь - получишь деньги, немного для начала, тебя еще никто не знает. Заставь публику полюбить себя. Запомни: бей куда хочешь, сегодня тебе можно все. Судья остановит бой только в том случае, если твой соперник сдастся, вырубится или сдохнет, - услышав последнее слово, Фома вздрогнул. - Все, полпервого, пошли смотреть первый бой.

      В спортзале царило оживление. Вдоль стен на низеньких деревянных скамейках восседали зрители с огоньком азарта в горящих глазах. За ними вторым рядом выстроились те, кому не хватило сидячего места. Зрители переговаривались, обсуждая ставки, и спорили о победителях. Тут же сновали молодые люди, выполняющие роль охраны. Они должны были следить за тем, чтобы борцы не переступали белую черту, за которой сидели болельщики.

      Одним словом, зал гудел, как пчелиный улей, уже готовый к интереснейшему накалу страстей. Фома с Иннокентием пристроились у входа и начали вникать в происходящее, впрочем, они оба, можно считать, были на работе, вот только ждали своей очереди.

      Итак, на середину зала вышел ведущий, крепкий на вид молодчик в явно дорогих трениках и плотно облегающей его мускулистое тело черной водолазке. Нижняя челюсть его была тяжелой и мощной, с абсолютно квадратным подбородком, одним словом, вид он имел внушительный и грозный. Он озарил весь зал улыбкой и наконец-то поднес к губам микрофон:

      - Я снова рад приветствовать вас в нашем прекрасном обществе! Дамы и господа! Доброй всем ночи!

      Раздались жидкие аплодисменты.