Фокусник (сборник рассказов)

— И друг твой там же учится?

— Нет, он в другой школе, в заводском поселке.

— Ну-ну, — сказал Эдгар Бретц. — Хотите стать делаварами?

Воробей вскинул голову, изумленно посмотрел на монаха:

— Я?!

— Ты. Вы оба.

— Да говори же! — закричал Мики Шнейдер.

— Не хочу, — сказал Воробей.

— Останешься Бледнолицым?

— Да, — сказал Воробей. — И отец все равно заберет меня отсюда.

Колеса вагона громко распевали под ними свою песню. Все вокруг было залито солнцем, мимо проплывали поля пшеницы. Город таял вдали, словно дурной сон. Воробей, улыбаясь до ушей, обернулся к отцу.

— Ну что, малыш? — ответно улыбнулся отец; в его голубых глазах отражались убегающие назад картины.

— Просто так. Конец! — сказал Воробей.

Отец подался вперед, отвернувшись, смотрел в окно, он был тоже счастлив, что дает сыну ощущение защищенности. Он был счастлив и все же печален: как сказать такому вот крохе, что жизнь трудна и этому никогда не будет конца?

Лошадь в доме

Свидетелей нашлось даже несколько: продавец, который торговал черносливом, доверенный по кварталу, скупщик краденого, старый плотник — известный мастер лежни в винных подвалах ставить — и грузчик. Все они видели лошадь. В бурьяне по грудь, лошадь шла оттуда, где была старая свалка. А те двое — мужчина, стройный как кипарис, и кнопка-малыш рядом с ним, — те двое стояли на бетонке улицы Охедь и, увидев лошадь, громко закричали от радости. Лошадь тотчас перешла на рысь. Старый плотник утверждает, будто и она заржала радостно. Она, лошадь. И стали они все трое обниматься прямо на мостовой. Мужчина-кипарис, кнопка-малыш и лошадь. Продавец чернослива божился, что лошадь тоже их обнимала, мужчину и мальчика.

Следователя из важного учреждения это не интересовало. «Не имеет отношения к делу» — так он сказал. И масть лошади оставил без внимания, тем более что каждый свидетель утверждал свое. Продавец чернослива говорил: она серая в яблоках, доверенный по кварталу — гнедая, скупщик краденого — игреневая; старый плотник твердил, что она была черная. А грузчик клялся, что синяя.

— Синих лошадей не бывает, — сказал следователь из важного учреждения.

Ему было ясно одно: мужчина-кипарис, кнопка-малыш и лошадь дружно зашагали домой. Тут свидетели в показаниях не расходились. Уздечки на лошади не было, она выступала между мальчиком и мужчиной. И все трое о чем-то беседовали. По крайней мере это утверждал грузчик.

Втроем подойдя к большому жилому дому, они стали подыматься по лестнице: мальчик впереди, за ним лошадь, потом мужчина. Троица протопала по галерее третьего этажа и вошла в квартиру.

— И там они гремят, кричат, веселятся, ржут и цокают копытами, — строго подвел итог следователь из важного учреждения.

Свидетели согласно кивали.

Ровно в полдень следователь позвонил в дверь квартиры.

— Вы держите в доме лошадь!

Кнопка-малыш — он был отцу до бедра — и мужчина-кипарис переглянулись. Вокруг глаз у них разбежались веселые лучики. Глубже стали ямочки на щеках малыша.

— У нас? Лошадь? — лукаво воскликнули они в один голос и радостно засмеялись.

Следователь из важного учреждения отстранил их красивым округлым движением руки и вступил в переднюю. Он принюхался.

— Пахнет лошадью, — объявил он торжествующе. — Где вы ее держите?

В передней действительно пахло лошадью.

Папа-кипарис возразил возмущенно:

— Но это запрещено! И как только вам в голову пришло, комиссар, будто у нас в квартире — на третьем этаже! — живет лошадь?!

— Серая в яблоках! — воскликнул следователь.

— А-а-а! — протестующе вскричали оба: кипарис-папа над головою следователя, кнопка-малыш — у его колен.

— Гнедая!

— О-о-о! — раздалось в ответ.

— Игреневая!

— А-а-а!

— Черная!

— О-о-о! — сверху и снизу.

Глаза у следователя сузились, он весь подобрался, принюхиваясь к лошадиному духу.

— Может, синяя? — спросил он с опаской.

У папы и мальчика опять побежали лучики вокруг глаз.

— Синяя? Синих лошадей не бывает, — сказал папа.

— Синих-апельсиних, — сказал кнопка-малыш.

Они летели. Летели в тысяче световых лет над головой следователя.

А он как одержимый носился по квартире. Заглянул на кухню, в чулан, в детскую, в ванную, в большую комнату. Лошади нигде не было.

— Но запах! Ведь пахнет же лошадью! — кричал он и опять принимался бегать по квартире.

На кухне ушла в стену синяя грива. Он кинулся, вот уже ухватился — а там и нет ничего. В комнате сверкнул перед ним синий лошадиный глаз, в чулане блеснуло синее копыто, в ванной мелькнули синие бабки, в передней — синий круп. Сверкнул и исчез. А потом послышалось следователю даже синее ржание.

Лошади он не нашел.

— Напрасно вы ищете, комиссар, сами же понимаете, в спичечной коробке ее не спрячешь, — сказал кипарис-папа.

— А она и вон там еще, в солонке, — расшалился малыш.

Следователь опять пустился в погоню. Он хотел видеть все помещения квартиры одновременно. Но он все равно ничего не нашел. Наконец сказал угрюмо:

— Официально подтверждаю: лошади в доме нет.