Фол последней надежды (СИ)

Я бросаю взгляд на подругу, снимаю с руки резинку для волос и протягиваю Бо. Он берет ее и говорит мне едко:

— Охренеть как продуманно. Как и все этим вечером. Спасибо, сестренка.

Пока смотрю, как он неумело собирает кудри Арины в пучок, мои глаза снова наполняются слезами. Мамочка, прости. Я так виновата.

Глава 49

Ваня

Геля выглядит такой маленькой и беззащитной, что сердце болезненно сжимается. В красивом платье, с грязными коленками, заплаканная. Стоит, подпирая забор и зябко обнимает себя за плечи. Блин. Вот же дебил! Снимаю с себя куртку и накидываю ей на плечи. Геля поднимает на меня взгляд, словно не понимает, что я делаю. Я аккуратно беру ее за руку и продеваю в рукав. Проделав то же со второй рукой, застегиваю пуговицы. Аккуратно беру ее за подбородок и целую в губы. Она почти не отвечает, только вздрагивает. У меня в груди все тугими узлами закручивается. Девочка моя бедная, так сильно напугалась.

Илью убью, скотину. Отвечаю, он больше не то что в футбол играть, он ходить не сможет.

Повернувшись к Богдану, вижу, что Арина запускает руки ему под толстовку.

— Энж, — говорит Субботин раздраженно, — ты можешь мне объяснить, как это вышло?

Ангелина молчит, только смотрит, как ее брат сбрасывает с себя руки ее подруги раз, другой, третий, а потом снимает худи и надевает на Арину. Оставив рукава пустыми, он завязывает их вокруг ее тела, почти как смирительную рубашку.

Отдуваясь, он снова поворачивается к сестре:

— Ну?

— Нечего объяснять, — бесцветно отвечает она, — Илья принес нам коктейли. Арина свой разлила, а мой выпила.

— Твою мать, — вырывается у меня злое.

Дергаюсь в сторону злосчастного дома, но Богдан выставляет ладонь, чтобы меня затормозить.

Говорит:

— Вань, реально сейчас не время. Давай пока разберемся с тем, что есть.

Резко выдохнув, качаю головой, но сдаюсь. Понимаю, что он прав.

— Я не знаю, — тихо продолжает Геля, — может, у Арины тоже что-то было, а может нет. Он, когда узнал, что так вышло, предложил мне еще принести. Я попросила воды, а он вернулся с колой. Но я пить уже не стала. Вот и все.

Богдан почти стонет, запуская руку в свои светлые волосы, и дергает их.

Говорит:

— Ну тебе же не пять лет! Ты не знаешь, что на незнакомых вечеринках нельзя брать бокал из чужих рук?! Да и вообще, блин, нигде нельзя! Либо берешь у бармена, либо у официанта, либо наливаешь сама. Всегда следишь за своим бокалом! И не таскаешься где не нужно!

— Богдан, не перебарщивай, — говорю, нахмурившись.

Я понимаю, конечно, что он зол, но Геля этого не заслужила. А она наконец отмирает.

Выкрикивает с обидой:

— Да почему я-то?!

— Ты на Арину посмотри! Она вообще не в адеквате, с ней разговаривать в принципе бесполезно! Можешь представить, что было бы, если бы ты эту дрянь выпила? Хорошо, если бы жива осталась. И, может, сама была бы этому не рада.

Закрыв лицо ладонями, Ангелина срывается на громкие рыдания. Плачет так горько и искренне, что самому выть хочется. Я обнимаю ее и рявкаю:

— Богдан, тормози!

Он приглушенно матерится, отвернувшись от нас. Затем резко поворачивается, подходит и забирает у меня сестру. Крепко прижимает к себе, гладит по волосам, по вздрагивающим плечам, целует куда достает.

Говорит:

— Прости. Прости меня, Энж. Я сильно испугался. Если бы реально что-то случилось, я бы на месте умер. Ты, блин, это понимаешь?!

Геля, понемногу успокаиваясь, часто кивает. А я снова чувствую укол ревности. Интересно, так будет всегда? На первом месте брат, а я, при самых неплохих раскладах, на втором?

— Парни, — говорит Тарас, — Леха подъезжает уже. А девчонке вашей, по ходу, нехорошо.

Синхронно обернувшись, мы смотрим на Арину, которая так и стоит, в нелепо завязанной толстовке, склонив голову, и покачивается из стороны в сторону.

И сколько же в бокале было этой хрени?

— С ней все будет хорошо? — спрашивает Геля.

— Конечно, Котенок, — отвечаю машинально.

Замаячившие на дороге фары приносят облегчение. Ну наконец-то!

Черная тойота тормозит около нас, и из окна высовывается Тарасов старший. Весело говорит:

— Здарова, школьники! Что-то вас многовато.

— Потерпишь, — цедит Дима и усаживается на переднее сидение.

Мы вчетвером забиваемся назад. Гелю я сажаю себе на колени, а Арину в ее смирительной рубашке Богдан сажает около окна, отгораживая ее от нас собой. Но я все равно вижу, как она тянется к Субботину и трется лицом о его шею. Крепко же ее забрало.

— Куда едем? — спрашивает Леха.

— Пока просто — отсюда. И побыстрее, Леш.

Он кивает и резко трогается с места. Какое-то время мы едем молча. Я прислоняюсь лбом к Гелиному плечу и прикрываю глаза. Господи, какое счастье, что с ней все хорошо. Сжимаю ее покрепче и чувствую, как она целует меня в макушку.

— Ребят, — говорит Богдан встревоженно, — Арина вырубается, это нормально?

Леха смотрит на нас в зеркало заднего вида. Спрашивает:

— Перепила?

— Не совсем, — нехотя поясняет Дима брату, — девчонкам коктейль с сюрпризом принесли.

— Ей лучше не спать тогда. Тормошите.

Переглядываемся с Богданом, и я вижу, как его глаза стремительно наполняются паникой.

— Что нам делать? — дрожащим голосом спрашивает Геля.