Folie a deux

– Ой, я не знаю…, – вдруг стало так волнительно. Мы оба почувствовали детское возбуждение. Совершенно идиотское чувство восторга захлестнуло нас, и мы переглянулись. Пальцами я прошёлся по всем кнопкам разом – машина загудела, а в следующее мгновение дёрнулась с места. Мы заликовали. Как же невероятно просто было нам рядом друг с другом. Нас наполняла невесомая игра трелей разной высоты. Они колокольцами разливались по телу, и когда троллейбус снёс к чертям металлические ворота, мы оба были близки к помешательству. Елена смеялась. Она стояла рядом со мной в кабине и громким смехом наполняла и этот салон, и эту Москву, и, кажется, всю планету. Я действительно не умею водить. За рулем автомобиля не сидел ни разу. Но сейчас мне так легко было управлять этой махиной. Я выжимал педаль до упора, и скорость ползла, опережая градус нашего восторга. А навстречу нам неслись моргающие светофоры и автомобили. По тротуарам очень редко куда-то шли какие-то люди. Это была свобода. Безграничная и чистая, помноженная на миллиард иллюминационных лампочек, которыми увешан мегаполис. Все мелькало, кружилось в карнавальной пляске, словно невидимый оркестр сочинил специально для нас симфонию вселенской радости.

– Тебе не страшно? – перекрикивал я рев мотора.

– Немного, – ответила она, – Осторожней!

Но Москва была пустой. Нам ничего не угрожало. И на поворотах я, конечно, старался сбрасывать скорость, но это были те ещё виражи. В какой-то момент токоприемники сорвало с проводов. Послышался грохот, и яркая вспышка искр озарила все вокруг. Мы замерли в районе Якиманки…

– Уф…, – вздох облегчение и финальная улыбка… Елена была счастлива. Она так и продолжала стоять наполовину в кабине – наполовину на подножке передней двери, а я прислонился лицом к рулю, посмотрел на неё по-мальчишески наивно. Наверное, так это выглядело со стороны…

– В пятницу, на том ужине у Ганса… я хотел поцеловать тебя…

Улыбка на лице Елены стала менее выразительной и все же осталась, она опустила глаза, собралась с мыслями и снова посмотрела на меня…

– Знаю, Макс… Я поняла это. А теперь давай поставим на этом точку, а иначе нам обоим будет неловко…, – как же хрустально-тихо сказала она все это, как осторожно, как деликатно, как ласково, – Мы были немного пьяны – будем винить во всём алкоголь. Вывод – нам нельзя напиваться вместе! – она громко засмеялась и выскочила на свежий воздух, захваченная юным порывом все вокруг приводить в стремление.

Мы бросили дурацкий троллейбус прямо посреди улицы. Очень хотелось есть и пить. И ввалившись в круглосуточный супермаркет, я решил – пусть этой ночью будут нарушены все правила мира. Две пачки печенья, два йогурта, коробка рафаэллы. Оплатить я решил лишь её. Таким образом стоимость счастья равнялась двумстам двадцати рублям. Украденное из торговой точки мы жадно глотали на скамейке в сквере.

– Я завидую нам с тобой, Макс.

– Умереть на пике счастья – вот это было бы дело…

– Сколько тебе?

– 27…

– Господи, юнец!

– На себя посмотри…

Мы говорили и говорили, и темам не было конца. Конец был у ночи. Следовало пробуждаться… часы отсчитали без семи минут шесть… очень скоро Елену разбудит будильник и начнется обычный рабочий день, в котором сначала провожаешь сына в школу, затем мужа на работу, затем отправляешься репетировать очередную пьесу в театр…

– Я выспалась сегодня… Благодаря тебе… Спасибо, Макс…