Фолклендский коммандо

Весь следующий день мы провели с биноклем и телескопом, напрягая зрение и пытаясь оценить результаты ночной стрельбы. Наша картина расположения противника неуклонно становилась все более детальной. Удивительно трудно определить, являются ли пехотные траншеи, на которые вы смотрите, позицией, которую занимает взвод примерно в 30 человек, рота (около 100) или даже батальон с 600 и более бойцами. Вы должны наблюдать за тем, что они делают, распознавать походку людей, очертания фигуры и даже, лица (поскольку все они одеты в тусклый темно-зеленый цвет), а потом суметь сосчитать всех.

Позиции орудий трудно увидеть и очень часто можно обнаружить только одно или два из шести орудий, а возможно, и командный пункт. Я смотрел в телескоп на одну из уже обнаруженных нами под маскировочной сетью 105-мм пушек, когда из ее ствола пошел дым. К моему изумлению, на небольшом участке оказалось еще пять дымящихся орудий позиция батареи. Как только мы определили центр позиции, остальные легко были найдены.

Шеренги аргентинских солдат, перемещающихся на рассвете, также давали нам представление об их оборонительных позициях и снаряжении. Чтобы ничего не упустить, нужно было очень осторожно и медленно «ходить» глазами по земле, останавливаясь, чтобы всмотреться в расщелины скал и местность, прилегающую к зданиям. При большом увеличении, незначительная вибрация и необходимость задерживать дыхание при наблюдении добавляли усталости, вызванной перенапряжением глаз. Нам приходилось делать регулярные перерывы.

После того как мы весь день «шатались» по очереди на НП (чередуя наблюдение и другие вещи, такие как приготовление пищи, еда и отдых), у нас была очень хорошая ночная стрельба. Я засек тарелку радиолокационной антенны позади нескольких сборных домиков, которые были перечислены в разведывательных отчетах, изученных мною на корабле, как «помещения для аргентинских офицеров». Мы видели, как много военных входило и выходило, подтверждая это. Я задался вопросом. Имеет ли радарная тарелка какое-то отношение к наземным установкам «Экзосет», которые, как полагала разведка, находятся в Порт-Стэнли, или, возможно, к системе раннего предупреждения о приближении самолетов. В любом случае, это была очень важная цель.

Кроме того, мы засекли 155-миллиметровую гаубицу в орудийном ровике к востоку от горы Саппер. Так как рядом было, по меньшей мере, еще две, и у них было достаточная дальнобойность, чтобы поразить и нас, и остальную часть бригады, это была цель, которую я хотел уничтожить.

Все эти выстрелы были технически сложными, и требовали тщательной подготовки, особенно в отношении того, куда целиться первым, «штурманским» снарядом. Перенос огня с того места, где мы определено увидим падение снарядов на эти цели особенно те, что в городе, был осторожным, очень напряженным переносом, с краткими обсуждениями, когда снаряды «терялись» в мертвых зонах. После того, как мы сообщали корректировку и ожидали выстрела, мы обсуждали все возможности и то, как мы будем приспосабливаться к следующему снаряду. Корабль докладывал «Выстрел» с указанием времени полета в секундах, которое Ник засекал, выкрикивая последние пять секунд до «Вспышки». Мы смотрели на цель только последние пять секунд, сохраняя концентрацию для того момента, когда это действительно имело значение.

В ту ночь мы хорошо отработали по радару и офицерским квартирам, используя уличные фонари, чтобы корректировать падение снарядов. Кварталы уличных фонарей то гасли, то снова загорались. Из карты городской электросети, которую я привез с собой с «Фирлесса», было неясно, произошло ли это из-за того что мы попали в подстанцию, или из-за запоздалой попытки аргентинцев выключить все огни, пока мы стреляли. Я не думаю, что мы с Ником обсуждали эту проблему. Если бы аргентинцы догадались, что этот обстрел управляется наблюдателями, мы оказались бы в большой беде, так как имелось лишь несколько мест, откуда это можно было делать.

Может быть, мы повредили электросеть, или было не так просто одним щелчком выключить все огни…. Может быть, их страх перед MI-6 или агентами специальных подразделений, проникающими в город под покровом темноты, заставил их отключить только те районы, по которым мы стреляли… Все это было слишком сложно для того, чтобы беспокоиться об этом, поэтому мы не стали ничего обсуждать. Пока, как мы надеялись, мы оставались здесь незамеченными, нам нужно было сосредоточиться на вещах с которыми мы могли что-то сделать.

Нам удалось поджечь боеприпасы, сложенные вокруг 155-мм гаубицы. Они загорелись внезапно и очень ярким, яростным пламенем. В другой раз мы даже подожгли горючее, складированное на ипподроме.

На рассвете следующего дня, мы, как обычно, выползли на обычную проверку маскировки и заметили вертолет КВМС «Уэссекс-5», с трудом пробиравшийся вдоль края пролива Беркли. Он приблизился к нашей позиции и завис с подветренной стороны гребня. Это был еще один очень яркий ясный день, когда восходящее солнце постепенно укорачивало тени своим золотистым светом.