Фолклендский коммандо

Всякий раз, когда это было возможно, мы занимались готовкой перед самым рассветом и употребляли много «питья», чтобы поддержать уровень жидкости в организме. Но если много пить после еды, а затем попытаться заснуть, то это создает проблемы само по себе. Встать ночью, чтобы поссать, это серьезное дело. Тебе приходится переползать через своего «оппо»[24]. Под пончо на высоте двух футов (прим. 0,6 м), которое туго натянуто из-за скопившейся дождевой воды и маскировочной сети, набитой дерном и травой. Потом вам нужно пробираться по грязевому туннелю во внешний мир. Многие из нас использовали технику «бутылки для писания в спальном мешке», которая дополнительно использовалась как очень желанная грелка. Бутылка должна была быть очень большой, чтобы свести к минимуму риск просчета и катастрофического переполнения.

Долгие дни, проведенные в ожидании темноты или на скрытых наблюдательных постах на горных вершинах, были пронизывающе холодными. Мы вообще не могли двигаться и уж точно не для того, чтобы вырабатывать тепло. Мы надевали всю нашу одежду, плюс простеганые «костюмы председателя Мао». Затем, если позволяла обстановка, заползали внутрь наших «коконов», чтобы согреться.

Съеденная плитка шоколада, казалось, почти мгновенно давала энергию и ощутимое тепло, а ценность горячей, очень сладкой чашки чая была непостижима. Мы, обычно, придерживали плитки шоколада на ночь, когда не решались зажечь плиту.

Блюда, которые мы готовили в этих условиях, были восхитительны на вкус, хотя на самом деле они были однообразно похожи. Лучшей быстрой и горячей едой был гуляш «все в одном», в котором смешивалось все от тушеного бифштекса и порошкового супа маллигатони, до яблочных хлопьев и фруктового пудинга. Вы могли смешать соль, бульонный кубик и раскрошенное печенье, а потом залить чашкой хорошего чая. (Любители разогревали каждую банку в горячей воде, чтобы не мыть свой котелок). Раскрошенное печенье АБ сгущает все это до необходимой консистенции рагу.

Конечно, иногда мы не рисковали показать даже слабый свет гексаминового таганка и не могли готовить вообще. Ланч или снэки были хороши и холодными, но лучше с чаем, шоколадом и конфетами с печеньем и банкой паштета. Но обезвоженную еду есть не стоило, если она была приготовлена с холодной водой слишком трудно прожевать, плюс запор.

Холод пробирал нас насковозь. Вы должны были помнить, что нужно переместить свой шоколад и батончики «Марс», банки с фруктовым салатом и паштетом во внутренние карманы, чтобы они оттаяли перед едой. Замороженные «Ролло»[25], входившие в снэки, были похожи на колючие куски металла. Люди теряли пломбы и зубы, пытаясь их съесть.

Металлические фляги трескались, так что мы использовали альтернативный вариант из толстого пластика.

Поскольку пайки затрудняют работу пищеварительной системы, вы должны есть свежую еду один раз в пять дней, если питаетесь ими непрерывно. Но запор не был недостатком, так как мы, по понятным причинам, не желали ежедневно прислушиваться к зову природы если вообще хотели из-за холода. Одетые в несколько слоев одежды, расстегивая все пуговицы онемевшими пальцами, вы слишком долго подставляете свои нежные части тела кусачим ветрам. Наши штаны были сделаны из материала двойной толщины, обычно мокрого и слишком тяжелого; карманы были набиты запасными магазинами к винтовкам, перевязочными пакетами и картами. Многие из нас носили подтяжки вместо ремней, которые могли вызывать неприятные язвы. Подтяжки требовали раздеваться еще больше. Короче говоря, все поощряло отсрочку жестокого момента «лопаты», еще больше вызывая запор и без того несчастной системы.

Из-за этого ночные вылазки с лопатой были настоящим спектаклем. Сначала вы должны были заставить члена вашего «оппо», стоящего в качестве часового, сообщить остальным членам команды о вашей задаче и направлении, в котором вы идете с оружием и лопатой. Часовой старательно следил за секторами, пока вы возились со штанами, в тисках режущего мокрого ветра. В темноте и безотлагательности момента важно было точно знать, где размещено ваше оружие. Эти вылазки обычно были дополнительно чреваты тем, что на них задерживались дольше, чем это было разумно.

Тем не менее, впоследствии лопатные патрули были оживленным источником историй, подробно и с большим удовлетворением пересказываемых. Потому что, как и еда, они были естественной деятельностью и имели некоторую степень эскапизма.

Вполне приемлемым вступительным гамбитом к разговору, даже с незнакомым человеком, было сказать: «Я так славно просрался прошлой ночью». В этом очень странном деле был еще один особенно важный элемент облегчение после пережитого события: катарсис, нечто такое, что пережил и выжил, героическое и аллегорическое, чем каждый мог поделиться. И самое главное, это было что-то личное — событие, не связанное ни с чем военным.