Фонарь, который всегда светил

Тёмной-тёмной ночью из старого престарого портрета глядит человек. Долго и старательно смотрит он на то, что может увидеть со СВОЕЙ стороны. Его внимательные глаза запоминают каждое твоё движение. А как только пробьют часы двенадцать раз, он вытягивает из картины свои длинные сильные руки. Потом – лениво потягивается и зевает. В этот момент его можно сфотографировать. Это у тебя обязательно получится, если только человек не обернётся и не утащит тебя за раму картины вместе с фотоаппаратом. Говорят легенды, что он обладает невероятной силой подчинять других своим взглядом и отдавать мысленно самые разные приказы.

Но вот человек откидывает со лба волосы и, перешагивая раму картины, выходит прочь из комнаты. Прогуляться по улице. И кто ему попадается на пути, тот непременно оборачивается ему во след. Но не надо этого делать – он видит всё, и если не испугаешься ты его взгляда, тогда он протянет тебе руку в знак приветствия и поведёт за собой.

Нельзя оборачиваться назад, когда идёшь с ним рядом, иначе захватят в плен злые силы, что гибели твоему спутнику желают.

Одет человек во всё чёрное и только на челе его блестит серебряный обруч. Не спрашивай его об этом – почешет нос да не ответит. Плащ развевается на ветру и оттого кажется, летит человек над землёй. Кто увидел это, считается самым удачливым, ибо только услышавший голос этого человека считается познавшим Истину.

Но никто пока не нашёл в себе силы пройти с ним по дороге до конца, и ответить на все его вопросы так, чтобы он понял тебя. Потому что этот человек есть ты сам, глядящий на себя со стороны.

Тётя Тото

Этим днём Дашке было особенно неспокойно. Игрушки валились из рук, чай, сам собой, проливался из чашки, хотелось одновременно сидеть и бежать. Но Дашку заставили съесть манную кашу.

А всё потому, что днём приезжала на поезде тётя Тото, и её надо было идти встречать вместе с мамой на станцию. Мама говорила, что свою сестру не видела больше пяти лет, и, возможно, та сильно изменилась. Дашка же беспокоилась, что если они опоздают к приезду тёти или, вдруг, та не узнает их?

А ещё у неё имя странное такое – Тото. Наверное, она француженка! Мама говорила, что у французов всегда ставят ударение на последний слог.

– Мама, а тёте не будет у нас скучно в гостях? – Дашка пыталась понять, насколько приедет родственница, и чем они будут заниматься, пока мама уедет по работе в другой город. А ещё было жутко интересно, как же выглядит тётя?

– Нууу, ты же ей покажешь свои любимые места, и сводишь на речку покупаться? М? – мама внимательно посмотрела в глаза девочке. Та чуть приотстала на шаг и потянула потную ладошку на себя. Но мамина крепкая рука нежно держала Дашкину, чтобы дочь не упала.

– Мне хочется, чтобы лето мы провели вместе! – засопела Дашка и поджала губы.

– И проведём, – улыбнулась мама, – как только я приеду, сразу пойдём, накупим мороженого и будем купаться на речке все дни!

– Обещаешь? – пробубнила Дашка и пнула сандаликом серый камешек.

– Честное пионерское! – мама приложила ладонь ко лбу, словно ей нужен был козырёк от тени. Дашка кивнула.

Когда мама так говорила, обычно всё сбывалось, поэтому ныть и жаловаться на тяжёлую судьбу не следовало. Оставалось только как-то продержаться эти две недели. Быть может, стоит прочитать “Трёх мушкетёров”, тогда мама быстрее приедет, а Дашка похвастается, какие интересные фамилии она нашла ещё, с ударением на последний слог.

Большой синий поезд сердито загудел и замер. На станцию, спрятанную среди ивовых деревьев, никто не выходил. Дашка внимательно ходила по тёмному щебню, делая вид, что её совсем не интересуют ни большие, пропахшие дёгтем вагоны, ни железные колёса, ни пассажиры, которые занимались в маленьких купе какими-то своими таинственными делами.

Наверное, у всех путешественников есть какие-то особые, интересные, тайны. Они делают что-то такое, чего неведомо тем, кто остаётся дома, под уютным пледом. Путешественники всегда преодолевают опасности, их ждут приключения, а в конце – обязательно будет награда.

– … я думала, что кто-то позаботится о моём багаже! – раздался низкий голос. Дашка вздрогнула и обернулась.

Из вагона выходила высокая, очень высокая дама. На пышной груди её красовалась ярко алая брошь, размером с яблоко. В сильных руках женщины висели по две больших коричневых сумки с раздутыми боками. На каждой из них были мелкие иностранные буквы и цветочки то в кругляшке, то – без. Дашка пыталась понять, что там написано, но сумки свирепо качались, а в школу Дашка ещё не ходила, и это затрудняло понимание.

– Антонина! Очень рада тебя видеть! – мама приобняла гостью за широкие плечи, которые из-за пиджака казались просто огромными.

– Милая Ниночка, не коверкай моё имя, пожалуйста, – пробасила та, изобразив у маминой щеки поцелуй. – Сколько раз вас всех надо просить: Тото! Моё имя Тото, и никак иначе.

– З-здравствуйте, тётя … Тото, – пискнула Дашка, проглотив ком в горле. Она ещё никогда не видела, чтобы человека звали не его именем.