Фонд

Блевинс думал над этим, но он все еще не знал, кто является олицетворением зла, а кто – добра. Все, что ему было известно, так это что число убитых агентов росло и что Филипп Брюэр все еще стоял пятым в очереди на ликвидацию.

– Делайте свой выбор, Сакетт. Я больше не могу тратить на вас время. Просто скажите, с кем вы.

Сакетт бросил взгляд на то место, где он произнес имя Кейна, потом встал прямо перед Блевинсом:

– Я только что это сделал.

Агенты, находящиеся в помещении, совершали какие-то беспорядочные движения, но продолжали соблюдать дистанцию. Блевинс надеялся, что никто из них не понимает, что происходит на самом деле, когда он стал звонить по телефону.

– Хорошо, Сакетт, я приму ваше заявление под присягой позднее. У вас есть адрес Кейна?

Сакетт слегка улыбнулся, вздохнул и положил Блевинсу на плечо руку.

– Вот в этом я могу тебе кое-чем помочь. Я могу отвезти тебя туда. Я, наверное, единственный, кто может это сделать. Мне пришлось ездить туда однажды, когда он был ранен. Я брал с собой врача, который конфиденциально извлек из его груди пулю.

Блевинс не обратил на это внимания и не улыбнулся в ответ.

– Да? А как насчет Филиппа Брюэра? Вам также известно и то, где я могу найти его?

– Извини. Нет. Я говорил правду, когда сказал, что не знаю его.

Блевинс пошел прочь, возвращаясь в состояние боевой готовности. Потом остановился, повернулся к Сакетту и улыбнулся, совсем слегка.

– Держите в готовности группу СВАТ. Встретимся на пункте сбора. Мне нужен Кейн.

Проходя через вестибюль, Блевинс решил закрыть дневник в сейф, чтобы никто не прочел его. Вестибюль был заполнен стоящими вплотную друг к другу репортерами и фотографами, которые поднимали над головами свою громоздкую аппаратуру. Их число резко возросло, как только распространилось известие о том, что агенты ФБР продолжают убивать друг друга. Эти убийства не ограничивались фактом убийств у «Коалиции». Казалось, в вестибюле собрались корреспонденты всех вашингтонских газет, хватавших на лету любой намек. Блевинс посмотрел на эту толпу сквозь пуленепробиваемое стекло и отвернулся, когда фотографы включили прожекторы.

Из кабинета начальника отделения спецагентов вышел Лео Стрик. На его узком личике, обращенном к камерам, застыла улыбка. Ожидая, когда Блевинс пройдет, он поднял наподобие проповедника руку, но Блевинс на глазах у всех схватил его, затащил обратно в кабинет Сакетта и с шумом захлопнул дверь.

В кабинете Блевинс ударил его о стену, сняв таким способом часть той ненависти, которую испытывал по отношению к Стрику де Прику.

– Прежде чем ты разыграешь очередной спектакль голливудской звезды, я хочу кое-что сказать. Ты меня слушаешь?

Стрик из кожи лез вон, чтобы продемонстрировать готовность ответить ударом на удар, но держал руки у груди, как бы прикрывая ее. Он походил на загнанного зверька, столкнувшегося с кем-то, кто сильнее его, и надеющегося удрать.

Блевинсу, возмущенному тем, что это ничтожество дослужилось до должности заместителя начальника отделения специальных агентов, хотелось врезать ему как следует.

– Двадцать моих агентов ищут сейчас Мелиссу Корли и специального агента Брюэра. Некоторое время меня здесь не будет, Стрик, но мне нужно знать самые свежие данные о том, что эти агенты делают. Каждые тридцать минут. И немедленно, как только они обнаружат кого-нибудь из них. Понял?

Стрик что-то пробормотал, потом шмыгнул носом и продолжил репетировать в уме свое выступление.

Это переполнило чашу терпения. Блевинс еще раз ударил Стрика о стену.

– Ты меня слышишь, Стрик? Мне нужна свежая информация по Мелиссе Корли каждые тридцать минут! И никаких отговорок.

Стрик смотрел на дверь.

– Хорошо, Блевинс. Корли. Конечно, конечно. Я понял. Теперь отпусти меня.

Стрик покорчился в руках Блевинса и, наконец освободившись, вышел с улыбкой на устах в вестибюль и заговорил с репортерами. Оставаться и слушать вздор, который сейчас понесет этот придурок, Блевинс не стал. Он запер дневник в сейф для оружия и побежал к пункту сбора. Это большое помещение почти 50х60 футов площадью выглядело как шкаф площадью 5x6. Агенты толпились, тесно прижавшись друг к другу, разбирая оружие и проверяя экипировку. Гармония их голосов хорошо сочеталась с гармонией звуков сугубо механического характера, которым сопровождается снаряжение магазинов.

Когда Блевинс вошел в помещение, там наступила тишина. Все повернулись к нему, даже Сакетт. На его лице застыл вопрос, ответ на который ему хотелось услышать прежде всего: кто он – начальник, ведомый или подозреваемый?

Блевинс кивнул, мол, подождет, а пока говорить начнет Сакетт.

Сакетт кивнул в ответ и поспешил в центр комнаты.