Фонтан

Неожиданно она раскрыла глаза, посмотрев на вопросительные мины уставившихся на неё лиц, резко встала, дав пощечину разглядывающему её официанту, горделиво задрала острый подбородок и выбежала с кухни.

* * *

— А я тебя уже заждался, — говорил Рощин, разливая по бокалам золотистое шампанское и ласково смотря на Каминскую.

Они расположились в маленькой коморке, находившейся в подвале музея.

Сидя на кушетке, Рощин с кошачьей довольной физиономией брал в руки свежую клубнику и окунал её в растопленный шоколад.

— Попробуй…

Каминская, качая головой, села с ним рядом и приняла от любимого ей мужчины сначала клубнику с шампанским, затем горячие поцелуи.

При слабом освещении небольшой лампы её красивое тело незаметно полностью обнажилось.

Она только и успела сказать:

— Нам же нужно репети…

Но не договорила последние слова.

Ласкаясь, словно кот, Рощин довольно промурлыкал:

— Расслабься…

* * *

— И вот представляешь, Серёжа, я ему говорю, что я — директор музея восковых фигур, что у меня заказ и все дела. А он щёлочками своими косится на меня, улыбается, трогая мой багаж, спрашивает: Чезехине? Представляешь?

Грузный Яков открывает заднюю дверь лимузина, и из неё, наступая новенькими туфлями в кашицу из грязи и снега, выходит Рудак.

Следом за ним с другой стороны лимузина появляется фигура стройного молодого человека со смазливой внешностью и светлыми волосами, зачёсанными назад.

Этот человек, Исаковский Сергей, является директором крупной страховой компании.

Рудак, поравнявшись с нахмуренным и очень серьёзным Исаковским, продолжает свою весёлую историю:

— А ему и говорю по-нашему: ты чего, мол, матом ругаешься, хиня знаешь, где у тебя? А он вдруг посерел в лице, в мгновение нажал какую-то кнопку, набежала их китайская полиция. Все по рациям кричат, будто террориста поймали. А потом уже, когда переводчика привели, все долго смеялись, когда он понял, что мне послышалось в китайской речи. Вот так вот, так что знай, Серёженька, что, если китайцы при тебе ругаются матом, скорее всего они признаются друг другу в чистой, искренней любви.

Рудак, подходя ко входу, засмеялся, лицо худощавого блондина оставалось таким же безмятежно хладнокровным, как и было до этого.

Навстречу им, в костюме и поверх него изысканном пальто, стремительным шагом направлялся Колосов.

Рудак восторженно поднял руки и приветствовал его:

— Ярик… Величайший, творец мой. Вот мы и приехали.

И повернувшись, с такой же белоснежной улыбкой указал на блондина рукой.

— Познакомься, это очередной очень влиятельный и большой человек… а как же иначе у меня, кхе-кхе… Исаковский Сергей Олегович — глава самой продвинутой страховой компании. Знавал его отца, с которым вместе в тяжёлые девяностые вытягивали дела по бизнесу.

Колосов томным взглядом посмотрел на Исаковского, протянув руку, ответил:

— Рад знакомству, Колосов Ярослав, мастер по восковым скульптурам в музее Александра Николаевича. Очень много о вас слышал.

Блондин прищурил глаза и, пожав ему руку, спросил:

— Ваше лицо очень мне знакомо. Где мы могли видеться раньше?

Колосов скрежетнул зубами, и в его глазах пробежал уловимый блеск неистовой ненависти. Но блондин вовремя убрал глаза из-за вмешавшегося Рудака.

— Да Ярик много на кого похож внешне. Вон мэр вообще уверял меня, что он — это актёр Киану Ривз. Пойдём, Серёжа, внутрь, главное тебе покажу.

Положив тому руку на плечо, обходя Колосова, повернувшись к нему со спины, спросил:

— Там всё готово ко встрече гостей?

Колосов, сжав до посинения губы, продолжая сверлить Исаковского взглядом жгучей ненависти, ответил:

— Всё готово.

— Замечательно…Мы пока с Серёжей поговорим по поводу общих дел в моём кабинете, прикажи официантам прислать нам выпить и закусить, как всегда по моему вкусу.

— Будет исполнено, — кратко произнёс Колосов и, ехидно улыбаясь, проводил жадными глазами хищника два силуэта, скрывающихся за тяжёлой входной дверью.

Он смотрел на свои дрожащие от волнения красные руки и нервно смеялся.

— Как давно я ожидал этой встречи. Добро пожаловать в мою реальность, господин Исаковский.

Через три с половиной часа в зале было людно.

Приехало много знаменитостей, весь столичный бомонд собрался в этот поздний вечер в провинциальном музее восковых фигур.

Рудак метался от одного гостя к другому как угорелый. На его слегка озабоченном лице читалось восхищение, самолюбование, и хоть в глазах и стоял безумный блеск кипучей энергии, в уголках рта зависла спокойнейшая лёгкая улыбочка, мол: «победа уже за мной, любуйтесь, в этом мне нет равных».

Швейцары приветливо встречали гостей, открывали им двери, парковщики помогали расставить шикарные автомобили, гардеробщики принимали дорогущие шубы, официанты разносили на подносах различные элитные коктейли и шампанское, цветочники и парфюмеры по желанию посетителей и их дам начинали творить настоящие чудеса, украшая и «одухотворяя» брендовые костюмы клиентов.

Вокруг мелькали ярким звёздным блеском невиданной красоты бриллианты, различные драгоценные камни, изящные и бесподобные по меркам моды и сексуальной открытости вечерние платья.