Фонтан

— Гришка, хочу заранее тебя предупредить, что спать придётся на моей маленькой кушетке, а ещё у меня очень душно. Поэтому, учитывая маленькие размеры моей комнаты, предупреждаю. Это мастерская, в которой полнейший беспорядок.

Рощин открыл входную дверь и прошёл вперёд Колосова, отвечая с обидой в голосе:

— Ну, прямо как принцессе объяснил. А я и не ожидал фешенебельного отеля с джакузи. Мне не привыкать, тем более я уже несколько раз был у тебя, если ты этого не помнишь.

Поднимаясь по лестнице, он спросил:

— Послушай, Ярик… ты хоть вспоминаешь Маринку? Я знаю, что ты очень сильно был к ней привязан, но всё же полгода прошло, а ты по-прежнему один, может, пора тебе переключиться, ведь жизнь продолжается.

Немного подумав, Колосов ответил:

— Пока что я не готов к подобному, я уже говорил, что у меня сейчас много работы. А по поводу того, скучаю ли я? Да… скучаю и безумно. Каждую ночь мне снятся всевозможные сны из нашего прошлого.

Они остановились около двери, пока он открывал, Рощин, качая головой, говорил:

— Ярик, Ярик… Ты вот когда-то говорил, что крысы живут по соседству с тобой и по ночам заходят в гости. Но люди даже страшнее крыс, потому что они изощряются своими больными разумами уничтожить то, что тебе дорого, называя это добром.

Колосов открыл ключом дверь и вошёл в квартиру. Рощин проследовал за ним.

— Проходи вперёд, тапочки находятся в самом углу. Я сейчас закрою дверь, свет не включай. С патроном какие-то проблемы, проходи сразу в комнату.

Рощин, споткнувшись обо что-то, пожаловался:

— Да я совсем ничего не вижу, Ярик.

Колосов закрыл входную дверь, и неизвестный резкий запах ударил ему в нос. Эфирное масло, которое осталось в ароматической лампе, не испарилось, и поэтому за какие-то несколько часов квартира наполнилась смешанным запахом хвойных деревьев и воска.

Рощин чуть не обнялся с мольбертом, заходя в комнату.

Он пробурчал:

— Хорошо, хоть здесь есть какой-то свет. Сколько же у тебя тут воска, и что за жуткий запах?

Колосов вошёл следом за ним и закрыл дверь.

— Это хвойное эфирное масло, оно помогает мне для работы. Чай или кофе будешь?

Рощин снял кроссовки и поставил их в угол.

— Ну, раз такое дело, давай чашечку кофе. Живешь ты, конечно, Ярик, прямо как духовный затворник.

Рощин подошёл и сел на кушетку. Его взгляд сразу же устремился на стену, сплошь обвешанную восковыми масками. Его глаза расширились от невероятного сходства их с настоящими лицами людей. Это был страх, все лица с открытыми глазами смотрели прямо на него.

— Ну и жуть, Ярик, какие ужасные вещи ты тут вытворяешь. Ты знаешь, меня нелегко запугать, но вот посмотрев на них, я чуть в штаны не наложил, признаюсь. Если честно, то это реальная жуть: маски, напоминающие живые лица.

Пока Колосов разливал по двум кружкам остатки растворимого кофе, он неожиданно вспомнил про вещи Марины и спросил:

— Гри, слушай, а вещи Маринки сейчас у тебя дома?

Рощин, продолжая изучать восковые маски, ответил:

— Ах, да, чуть не забыл…правильно сделал, что напомнил. Они в моем рюкзаке.

Колосов подошёл к нему с двумя кружками дымящейся чёрной жижицы, называемой кофейным напитком. В этот момент Гришка вытащил из своего спортивного рюкзака небольшой свёрток в полиэтиленовом пакете.

В полумраке комнаты на обоях светло-кофейного цвета начали проявляться всевозможные надписи, написанные карандашом. Протерев рукавом несколько надписей, Рощин стал читать вслух:

— «Маленький Барка с изумлённым видом наблюдал, как жрец храма Мелькарта разрезал острым ножом внутреннюю сторону своей руки.

Он сжал порезанную руку в кулак, и несколько капель крови упали в чашу, которая была переполнена кровью ягнёнка. Затем жрец схватил маленького царевича за руку и потянул за собой в небольшую пещеру.

Как только жрец принёс полный крови кубок, он протянул его маленькому Барке. Он приказал опустить ему руки в кубок и прокричал:

— Клянись быть вечным врагом Рима, не отказываться никогда от боя и всегда уходить достойно с поля битвы, мёртвым или живым, но победившим во славу своего Величайшего рода!

В этот момент мощная волна сильного ветра ворвалась в священную пещеру Мелькарта.

Жрец с обезумевшими глазами упал на колени перед маленьким Баркой и произнёс:

— Это духи, они услышали твою клятву. Истинно, да будет так, во славу Великого Мелькарта! — в потоке ветряного свиста кричал обезумевший жрец.

Ветер начинал задувать с ещё большей силой. К ногам маленького Барки упал жертвенный кубок, он опрокинулся, и перед испуганными глазами ребёнка из него выплеснулась багрово-алая кровь, которая омывая изогнутые края подножки, медленно спускалась к перевёрнутому изголовью с острыми краями.

— О, Боги! — со взглядом глубочайшего душевного ужаса жрец отталкивал кубок ногой.

— Это плохое предзнаменование, Барка!! Ты станешь Величайшим полководцем, и Земля надолго запомнит твои победы. Но твоё величие будет иметь и обратную сторону — ты разрушишь Карфаген и весь мир.

После этих слов жрец нагнулся, чтобы поднять опрокинутый кубок, зарыдав, упал на колени перед алтарём посреди пещеры.