Фонтаны на горизонте

Петр Турмин выполнял все распоряжения Нильсена. Но больше всего покорило Олафа то, что этот парень однажды один принес из пирамиды гарпун, а в нем ведь немало – четыре пуда! Олаф с удивлением оглядел тонкую фигуру молодого матроса, его покрасневшее от натуги лицо с золотистым пушком на верхней губе и похлопал по плечу:

– Вери гуд, сэйлор![44]

Глава пятая

1

Флотилия шла в густом тумане.

Глухо, точно потеряв всю свою силу, раздался в белесой мгле гудок. Китобойцы следовали за базой. Степанов находился на мостике вместе с капитан-директором.

– Интересно судьба у человека складывается, – как бы что-то вспомнив, сказал Степанов. – Да вот хоть меня возьми. Родился на Сучане и мечтал стать таким же, как отец, забойщиком. Не успела рука к обушку привыкнуть, пришлось его сменить на винтовку. Партизанил, потом стал секретарем Владивостокского горкома комсомола, затем учеба в Ленинградском горном институте. Решил сделаться инженером, но кончить институт не успел: партия послала на завод «Судомех» парторгом. Тяжело там пришлось: троцкисты и зиновьевцы вредили. Когда положение исправилось – новое назначение, к вам, на флотилию. Теперь я – моряк, китобой. Если считать по порядку, то это у меня уже шестая профессия.

– Нет у тебя шести профессий, – сказал Северов. – Есть одна профессия – ты партийный работник. Вот это точно. И надо гордиться тем, что тебя посылают все на новые и на более сложные дела.

Степанов рассмеялся:

– Эка ты меня отчитываешь! Знаешь, Геннадии Алексеевич, бывает у меня такое настроение, когда я хочу, чтобы меня поучили, посоветовали мне, как сделать то или другое.

– Значит, ты меня избрал громоотводом для своих настроений? – усмехнулся Северов. – Смотри-ка, туман то уже рассеивается...

Флотилия выходила из полосы тумана. Постепенно светлело. С севера потянул ветерок. Он быстро разогнал тучи. Сверху – чистое небо, а внизу – темно-голубое, почти синее, в штиле море; оно кажется покрытым тонкой серебристой пленкой, искрящейся под солнцем.

– Идем в Моржовую бухту! – сказал Северов. – Начнем охоту.

Голос его звучал торжественно. Капитан-директор был взволнован. Степанов кивнул:

– Начнем!

В этот день на судах был оглашен приказ об открытии первого промысла первой советской китобойной флотилии. Подписали его капитан-директор и Степанов. Они выражали уверенность, что советские китобои в трудовом содружестве с иностранными специалистами успешно выполнят план добычи – сто восемьдесят китов за сезон.

Приказ перевели гарпунерам. Грауль, выслушав Курилова, удивленно приподнял свои светлые брови:

– Начинайте с нормы лучший китобой мира? Смело, ошень смело.

– Вы не согласны? – спросил Курилов.

– Мой обязанность бить кит, – сказал Грауль. – Но ви, русские, слишком увлекайте люди. Шестьдесят кит – это большой норма даже для опытный китобой.

– Постараемся обогнать тех, кто с опытом, – сказал Леонтий.

– Да, это любимый ваш поговорка, – улыбнулся Грауль.

Андерсен встретил приказ равнодушно, а Нильсен встревоженно: добыть шестьдесят китов! Нет, он не сможет. Не надо никому об этом говорить. Не надо разочаровывать русских, которые так хорошо к нему отнеслись. Он будет стараться больше бить китов. Но шестьдесят туш! Олаф был удручен.

Приказ давал капитанам и гарпунерам полную свободу и самостоятельность в промысле. Капитаны и гарпунеры имели право уходить на своих судах куда угодно, на любое время, чтобы находить и бить китов.

База, на которой оставались Северов и Степанов, отправилась в бухту Моржовую, а китобойцы, проводив ее гудками, пошли в море каждый по своему курсу.

На палубу «Шторма» вышли все, кроме вахтенных, механиков и кочегаров. Люди не сводили глаз с моря. Проходил час, второй, но море было пустынным.

Леонтий сидел в «бочке». Грауль вместе с боцманом Сливой проверили пушку, но когда подошло время ее заряжать, Грауль жестом попросил Сливу отойти. Тот присвистнул:

– Секрет изобретателя, или заботитесь о моем драгоценном здоровье? Внучат у меня еще нет.

– Пушка есть оружия, – громко и твердо сказал Грауль. – Ви нельзя ее трогайт.

– На Молдаванке сказали бы, что Слива дал осечку, – пробормотал боцман, спускаясь с гарпунной площадки. – Нет, потомок Нибелунгов в кореши нам не подходит!

Поведение Грауля не понравилось морякам и вызвало к нему отчужденное отношение.

В первый день охоты «Шторму» не повезло. Киты не были встречены, и в сумерках судно легло в дрейф.

А Шубин повел свой «Фронт» к острову Уташут. Он помнил, что не раз в прошлые годы встречал китов, когда проходил в этом районе на грузовом судне. Шубин, оставив за себя старпома, сам полез на фок-мачту, сам осматривал море. Нильсен одобрительно кивал головой: «Капитан – хороший моряк. Он сразу заметит кита».

Нильсен с Турминым возились у пушки: Турмин протирал канал ствола, Олаф смазывал тавотом винтовой нарез в головке гарпуна. Нильсен готовил пушку не торопясь, тщательно. Наконец он ввинтил запальный капсюль в казенную часть пушки и соединил его со спусковым механизмом.

– Финиш! – сказал гарпунер Турмину.