Фонтенбло

Страсть маркизы ко всему прекрасному передалась и королю. До нее он как будто не интересовался искусством: не читал книг, не желал учить музыке детей, даже о политике не говорил вне стен своего кабинета – боялся, что сплетни разойдутся по всей стране, и вдруг внезапно для него, как и для нее, творчество превратилось в отдушину. Охоту он обожал и мог говорить о ней бесконечно, благо и предмет для разговоров представлялся совершенно невинным. Конечно, для человека действительно культурного и образованного этого было совершенно недостаточно. И здесь также не обошлось без влияния маркизы. Она не могла смотреть, как терзается Людовик, и выбрала специально для него тему для разговоров, чтобы он мог говорить, не опасаясь ничего. По ее инициативе, а несколько позже и самого короля, покупались, постоянно обновлялись и реставрировались дворцы и дома, приобретались шедевры живописи и скульптуры, разбивались новые роскошные парки и сады. Постоянно обновлялись и личные покои короля. Для их достойного обрамления служили картины, новая мебель, серебро и бронза, статуи и вазы. И как же королю было не любить лестницу маркизы де Помпадур, если, поднимаясь по ней, он знал: в ее покоях обязательно приготовлено нечто совсем новое, изумительное, будь то чудные безделушки или новый проект, придуманный прекрасной маркизой. Мало того, из этого нового ему придется даже выбирать то, что понравится больше всего.

Кроме того, с мадам Помпадур он никогда не скучал: в искусстве вести светскую беседу равных ей не было. До нее никто и никогда не давал королю возможности узнать, как можно наслаждаться общением с человеком: этого не умели ни его прежние фаворитки, ни королева. Он никогда до этого столько не смеялся со своими любовницами. До нее короля могли развлечь только приятели, особенно Морепа и Ришелье. Теперь же Людовик хохотал вместе с мадам Помпадур. У нее была великолепная память, и знала она множество историй, вплоть до полицейских рапортов из Парижа, регулярно поставлявшихся в Фонтенбло, хотя подобные рапорты сильно напоминали нынешнюю привычную для всех желтую пресс у. Маркиза обязательно пересказывала своему любовнику все самое интересное, что вычитывала в отчетах о происшествиях в столице. Помимо этого, существовала еще и цензура, что ни для кого в то время не являлось секретом. Маркиза имела право изымать из почты частные письма, что и делала, но исключительно для того, чтобы иметь очередную тему для беседы и возможность развлекать короля. Когда королю надоедало смеяться, маркиза развлекала его игрой на музыкальных инструментах, пением или зачитывала длиннейшие многочасовые монологи из пьес, поскольку знала их множество. И хотя Людовик никогда не жаловал театр, однако после общения с маркизой он стал им живо интересоваться. Кроме того, с ней можно было не опасаться неприятных сюрпризов: маркиза всегда приглашала на ужины только хорошо знакомых людей, самых верных друзей и никогда – незнакомых. А веселая атмосфера будет обеспечена, в этом можно было не сомневаться.

Вид Фонтенбло со стороны пруда Карпов

Только одно беспокоило маркизу – полное несходство темпераментов – своего и возлюбленного короля. Его характер был пылким, почти испепеляющим, тогда как она всегда холодна и сдержанна. Физическая сторона любви не просто не интересовала ее, она утомляла. Каждое свидание превращалось в экзамен, который она постоянно боялась не сдать. Маркиза задолго начинала готовиться к нему и при этом беспокоилась, что король будет разочарован или как-нибудь догадается об одном из ее дамских секретов. В результате ее и без того слабое здоровье оказалось окончательно расстроенным. Обеспокоенная горничная мадам Помпадур была вынуждена обратиться за помощью к ближайшей подруге маркизы, герцогине де Бранка.

– Боюсь, она просто убьет себя, – сказала горничная. – Я давно замечаю, что мадам питается только сельдереем, трюфелями и ванилью.

– Такая диета еще никому не прибавляла здоровья, – согласилась герцогиня де Бранка. – Сегодня же вечером отправлюсь к ней и как следует отругаю.

Развлечения королевского двора в парке Фонтенбло. Гобелен

Вслед за этим, вечером, маркиза на самом деле получила выговор от обеих женщин, пенявших ей в один голос. Маркиза расстроилась не на шутку и горько расплакалась. Горничной пришлось даже запереть двери, чтобы свидетелем произошедшего не стал кто-нибудь из посторонних. Наконец мадам Помпадур сквозь слезы произнесла, обращаясь к подруге:

– Моя дорогая, если бы вы знали, как я люблю его и как боюсь потерять. Я не смогу доставить ему удовольствие, а вы сами знаете отношение мужчин к физической стороне любви и какое значение все они этому придают. Потому я выбрала эту диету. Мне рекомендовали ее как очень возбуждающую кровь, и мне всегда казалось, что этот эликсир помогает мне, хотя и совсем немного…

Герцогиня в ответ произнесла:

– Тогда дайте и мне взглянуть на это чудодейственное снадобье.