Фора хочет жить

Такие яркие, мягкие и столь цветные! Фора никогда не держал в руках столько карандашей. Он вспомнил, как очень давно в первом цикле формирования, в светлом, теплом и веселом учреждении эмоционального воспитания, детям выдавали набор карандашей. Фора улыбнулся и позволил себе предаться приятно растекающимся воспоминаниям. Однако он так же хорошо помнил, сколь скудны и ограничены были в то время краски и карандаши в частности. Это не был предмет искусствознания. О нет. Это был урок памяти истории. Только и всего. Но это было прекрасно и познавательно. И вот! Пройдя столь длинный временной путь, он, Фора Йохгюнсон, снова держал в руках этот манящий предмет прошлого. Фора улыбался и его сердце успокоилось, выровнялся пульс и на смену волнению и спутанного замешательства, восстановились спокойствие и тишина.

Почти сразу Фора ощутил голод. Ну конечно же! Он не принимал биологически активные элементы с самого утра. А уже было довольно темно. Не вечер, ночь правила городом и голод был естественной необходимостью. Мужчина подошел к трапезному столу. На чистую плоскость цвета шартрез, размером 0,5х0,5 метра он положил набор капсул. Бережно открыл контейнер и внимательно прочел предлагаемые варианты ужина. На некоторое время Фора задумался, после чего решительно вытащил капсулу под номером 11. Кьотсупа с тремя кусочками ругбрёйда, горячий сочный свид и нежный скид на десерт, показались человеку весьма заманчивым решением. Проглотив капсулу в желатиновой оболочке, мужчина на десять минут предался трансу. Содержащиеся в капсуле стимуляторы, позволили человеку насладиться сытным ужином, получив иллюзию, пережив вкусовую эйфорию трапезы. Фора четко ощущал знакомый ему вкус горячего, сытного мясного супа. Он отчетливо прочувствовал теплоту и мягкость ржаного хлеба. После чего аккуратно, при помощи вилки и ножа распотрошил теплую, сочную баранью голову, вымоченную в сурматуре, дойдя до самого лакомства – глаз. Затем, тщательно очистив последние кусочки мяса с челюсти барашка, он аккуратно отложил мнимые приборы в стороны, позволив себе неспешно выпить нежный, сладковатый йогурт, провожая истекавшие секунды псевдо ужина.

Фора открыл глаза. Ощутив сытость в желудке, он с благодарностью проводил разливающееся по телу тепло. Эйфория прошла. Полезные вещества всосались в кровь и продолжили свое стремительное распределение по жизненно важным ячейкам организма. Фора бодро встал, подтянув ногу отправился в мастерскую.

Вытащив самое маленькое полотно, будущий художник водрузил его на мольберт и сел ровно напротив девственно пустого полотна. Не твердой рукой он взял в руку карандаш. Обычный графитовый карандаш в неловкой руке, смотрелся довольно странно. Художник неуверенным жестом нанес на полотно небольшую точку. Аккуратно придал ей объем и отодвинулся чуть дальше от мольберта. Посидел немного и прикрыл глаза. Неведомо от куда, Фора возможно интуитивно знал, что нужно делать. Он расслабил зрение, предварительно отрегулировав нужное для работы освещение. Расфокусировал взгляд таким образом, чтобы смотреть не на точку, а сквозь нее. И так, совсем скоро, он увидел уже две, потом три и четыре точки, не смотря на то, что на холсте была изображена только одна, жирная простая почти круглая точка. Подобные упражнения, вспомнил Фора, совершал еще в детстве. Когда он хотел отдохнуть или расслабить зрение от постоянного чтения и программирования, маленький мальчик сам по себе создал такую игру зрения. И теперь, будучи изрядно взрослым, он удивился, как же быстро глаза вспомнили это легкое, но столь полезное упражнение. Соединить назад точку, было не просто. Это вызывает неприятную боль в глазных яблоках. Фора поморщился и круговыми движениями потер глаза. Мужчина улыбнулся и еще раз повторил упражнение с визуальным размножением единого. И снова упражнение прошло успешно. Тогда художник решил увеличить размер точки. Хромая он отошел от мольберта почти в самый конец комнаты. Не сразу, меняя фактический размер точки, ему удалось достичь желаемого результата. Фора улыбнулся и быстро внес необходимые данные: глубину, расстояние и диаметр. Когда с одной точкой было покончено, человек решил перейти к следующему этапу. Он снова взял полотно, только в этот раз оно было втрое больше предыдущего. Конечно, создатель заведомо знал, что именно предстоит сделать, однако он не спешил, так как все что он видел и знал, было лишь плодом его внутреннего непроверенного виденья. Впереди предстояли эксперименты и практика, которых он опасался, но без которых создание нового не возможно.

Таким образом, через несколько часов на холсте пестрили десятки разноцветных точек, были внесены множественные данные и вырисовывалась приблизительная, еще весьма сырая, но приобретавшая форму схема, будущая картина, обращенная в революционно новую программу восприятия. Так по крайней мере представлял себе художник.