Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история

– Едешь так быстро, как только можешь, – описывал ее пилот индикара Чак Стивенсон. – А потом мчишься еще быстрее.

В том году гонка унесла жизни семи человек. Хилл пришел вторым. Мексиканцы окрестили его El Batallador («Боец»). Именно тогда Хиллу позвонил синьор Феррари, и вскоре он уже трясся в поезде, державшем путь на юг, к Модене, через Итальянскую Ривьеру.

…

Подписав с Феррари контракт, Хилл переехал в отель Reale, расположенный на Эмилиевой дороге. Он начал тестировать машины, проводя много часов на автодроме. Поддерживать форму ему помогали поездки на велосипеде по холмам к западу от фабрики. С приближением ночи оживал бар отеля. Его наполняли гонщики и красивые женщины, ходячие кошельки и их прихлебатели, журналисты и просто разнообразные чудаки, стянувшиеся в Модену на рев 12-цилиндрового мотора.

Хилл тогда находился, как он сам выражался, на скамейке запасных, и от этого у него начал развиваться комплекс неполноценности. Формально все, с кем он общался, были его коллегами по команде, но он прекрасно понимал, что на трассе они сделают все, чтобы отобрать у него победу. Хилл участвовал во всех главных гонках: в «Ле-Мане», на трассе «Нюрбургринг» и в Монце. С собой он возил акустическую систему класса Hi-Fi и свои любимые записи Бетховена и Вивальди.

Постепенно инженеры Ferrari прониклись уважением к этому скромному, но талантливому американцу. Он оказался умелым механиком и понемногу начал говорить по-итальянски, чем вызывал к себе еще большее расположение. Он ясно осознавал, где находятся пределы возможностей машины и его самого, чтобы достигать их, но сохранять ситуацию под контролем.

В некотором смысле Хилл пришелся здесь ко двору даже лучше, чем у себя на родине. В Европе профессиональные автогонщики вызывали уважение. Это было приемлемое призвание, в том числе и для образованных мужчин, которые не забывали надевать к ужину галстук. От оперных певцов и университетской профессуры они отличались лишь тем, что постоянно вступали в схватку со смертью. Казалось, что этим людям вообще наплевать на опасность. Но Хилла эта составляющая его профессии совершенно точно тревожила. С течением времени он превратился, по выражению одного гоночного аналитика, «в человека, непревзойденное и филигранное мастерство которого выросло на почве все более обостряющегося и почти параноидального страха смерти».

– Я бы очень хотел выбраться из всего этого невредимым, – сказал как-то Хилл журналисту. – Калеки приводят меня в ужас. Даже в детстве я не мог смотреть на изуродованных людей, не мог выносить даже вида чужих страданий. Возможно, уже тогда я боялся, что когда-нибудь кончу как они.

Хиллу приходилось постоянно за всем следить, чтобы случайно не стать жертвой ошибки другого человека, будь то гонщик или механик. С самим Феррари он контактировал мало, но всякий раз, когда ему доводилось бывать в кабинете Коммендаторе, его внимание приковывали портреты в черных рамках, стоявшие на письменном столе: де Портаго, Муссо, Хоторн. Это были чемпионы и мученики. Хилл ощущал странную напряженность в отношениях с боссом. Возможно, они не доверяли друг другу в полной мере. Америка была крупнейшим рынком для Феррари, и Хилл обладал в связи с этим особой ценностью. Именно через Хилла все больше людей в США знакомилось с гламуром европейских автогонок и красотой автомобилей Ferrari.

Американские гоночные болельщики внимательно следили за успехами Хилла. Сможет ли он добыть для Америки титул чемпиона мира? Или все, что от него останется, – это очередной портрет в черной рамке на письменном столе Феррари?

…

В 1958 г. Хилл открыл сезон победами в «12 часах Себринга» и «1000 километров Буэнос-Айреса». Весной Феррари поставил его в «Ле-Мане» напарником к герою войны бельгийцу Оливье Жандебьену. Их автомобилем был 250 Testa Rossa (буквально «красная голова»), названный так, поскольку головки блока цилиндров 3,0-литрового двигателя V12 были окрашены в красный цвет. Не было в мире гонки столь же коммерчески значимой, как этот 24-часовой марафон. Вся бизнес-стратегия Ferrari строилась на демонстрации уникальных возможностей машин на гоночных треках. Именно здесь покупатели могли убедиться, что автомобили Ferrari не только самые красивые, но и самые совершенные, самые быстрые в мире. И победа в «Ле-Мане», в самой суровой гонке на выносливость, служила этому лучшим подтверждением.

Когда в день начала соревнований Хилл заставил себя вылезти из холодной постели, за окном висели набрякшие от дождя тучи. Сидя в боксах и ожидая старта, он сказал Жандебьену:

– Мы сможем выиграть гонку, если нам хватит выдержки не слишком гнать в самом начале.