Фьорды. Ледяное сердце

Из привычной больничной дремоты меня выдернул скрип окна. Приоткрытая створка надсадно скрипела – о-оххх… За белым жалюзи вырисовывалась мощная темная тень. Я сразу села на кровати, сглотнула и положила палец на кнопку вызова медперсонала, громко спросила:

– Кто здесь?

– Как кто? Твой муж, законный. Лени, открой окно, быстрее иначе я упаду и убьюсь!

– Ты что вообще одурел, Олаф? Лезть по пожарной лестнице… – Мне пришлось втянуть бывшего муженька за шкирку, пока он не обрушился на пол грузной тюленьей тушей. – Ты про двери не слышал? Нет? Как ты вообще сюда попал?

– Приехал на такси. Лени, меня никто не впустит через двери в больничной пижаме из другого лечебного учреждения. Но как я могу нежиться в дурдоме, когда тебя убивают?

– Мою жизнь бережет вся полиция Осло! Ты можешь убираться!

– Нет, Лени! Давай помиримся – мне без тебя было очень худо. Правда. Я практически бросил пить, но обязательно напьюсь, если ты меня выгонишь! – Он потрогал меня за наращенные прядки. – Этот кошмар сам отпадет, или надо что-то делать?

– Олаф, оставь в покое мою прическу! Я не собираюсь жить с человеком, который меня продал.

– Продал?

– Конечно. Ты же продал мой портрет неизвестно кому, еще и разболтал, что я поехала к тетке на эллинг. Когда ты это сказал своему покупателю?

Он удивленно поднял брови и потеребил бороду, охряная краска вымылась, стали видны седые прядки.

– Лени, да откуда я могу помнить? Я такую ерунду не запоминаю никогда.

– А ты напряги интеллект. Что ты вообще знаешь про своего покупателя?

– Сейчас. – Олаф прикрыл глаза. – У него впечатляющий торс, проработанный просто как на гипсах в академии. Правда, футболка в обтяжку, как ты не любишь. Профиль тоже недурен, но анфас, – он презрительно скривился, – подбородок мягковат, линия нижней губы плывет. Нет, анфас я его рисовать не стал бы… Лени, на кой он тебе сдался, этот покупатель? Человек ни хера не разбирается в актуальном искусстве.

– Что?

– Конечно. Ты видела его яхту? Сплошная безвкусица, понятно, что он вывалит деньги за любой китч.

– Значит, мой портрет – это безвкусица и китч? Так?

– Ну, не лучшая моя работа, откровенно говоря. Хочешь, я тебе таких пять штук нарисую? Даже лучше. Анфас-профиль, аксонометрия…

Он взял меня за подбородок, повернул голову и профессионально прищурился.

– Хотя холст-масло – это все не мое. Чистая архаика. Я что, блядь, похож на прерафаэлита? Нет! Я – монументалист! Знаешь, Делия предлагает устроить мою выставку в Москве, в арт-центре Vinzavod. Поедем вместе? – Олаф обнял меня за плечи, вроде я уже согласилась. – Я сделаю специально для выставки нечто радикальное, типа беспредметной инсоляции! Представь, аксонометрические лучи пересекаются, возникает силуэт. Я вижу, как он парит в воздухе…

Единственное, о чем мой бывший муженек обожает говорить – это он сам и его великое творчество. Я отодвинула его к окну:

– Олаф, возвращайся в клинику, иначе еще не такое увидишь!

– Лени, глупо ссориться из-за каких-то случайных девок. Я же творческий человек, мне нужна… э… эмоциональная подпитка. Всего лишь.

– Если тебе нужна такая подпитка, незачем было жениться и заводить семью!

Я серьезно намеревалась выпихнуть обрюзгшее тело Олафа в окно и посмотреть, как оно превратится в живописную кляксу на асфальте, но дверь в палату открылась, и сразу несколько пар глаза воззрились на нас, как на живую скульптуру.