Форель a la нежность (сборник)

Вскоре мы свернули с трасы на узкую лесную дорогу. Полузанесенная снегом колея и тут помогала Диме вести машину, но теперь Дима наклонялся ближе к лобовому стеклу, внимательно следя за этой едва видимой колеей, освещенной противотуманными желтыми фарами.

– Не заблудимся? – с опаской спросил я.

– Не бойся! Прорвемся! – произнес с усмешкой в голосе Дима.

Наверно, так же он отвечал своим сослуживцам в Афганистане, когда сидел за рулем бронетранспортера и смотрел вперед на наступавших моджахедов.

В машине становилось жарко – печка работала на полную мощность. Я расстегнул дубленку и снял волчью шапку. Положил ее рядом на сиденье.

Неожиданно машина остановилась, и Дима обернулся ко мне.

– Ну что, Васек, сделай доброе дело!

Я, бросив взгляд мимо усатого лица Димы, увидел в свете фар опущенный шлагбаум и справа от него – будочку постового, покрашенную в зеленый цвет.

– Какое дело?

– Выйди из машины, открой багажник и достань из рюкзака бутылку «Зубровки». Зайди в будку, поставь бутылку на пол. Потом поднимешь шлагбаум, подождешь, пока я проеду, и снова его опустишь! Не сложно?

– Нет.

В будке постового я, к своему удивлению, увидел на полу две бутылки шампанского, три – водки и большую трехлитровую банку с мутным самогоном.

Поднимая шлагбаум, я осмотрелся. Машина, даже с горящими фарами, казалась в этом темном лесу напуганным, незащищенным существом. И словно специально для того, чтобы придать этим моим ощущениям большей интесивности, из-за черных стволов сосен выбежала и застыла тень на четырех лапах. Блеснули в темноте глаза. У меня мурашки пробежали по коже. Я стоял, не двигаясь, сжимая в руке веревку от поднятого вверх шлагбаума.

Наконец «Нива-Тайга» проехала под шлагбаумом, и я его опустил. Привязал веревку ко вкопанному в землю столбику, на который ложилась перекрывавшая дорогу доска-перекладина.

– Куда это мы въехали? – спросил я, снова устроившись на заднем сиденье.

– Заповедник, – коротко ответил Дима. – Да уже недолго осталось…

Он вдруг достал из кармана кожаной куртки мобильный телефон, набрал номер.

– Через часик будем! – сказал он кому-то.

Странно, но этот короткий телефонный разговор, а если точнее – всего лишь одна фраза, сказанная по мобильному, успокоила меня, вернула к радостным рождественским размышлениям. Я думал: какой бы подарок сделать Маринке? Может быть, действительно, мобильный телефон? Чтобы я мог ей всегда позвонить, всегда ее разыскать? Но тогда получается, что это скорее мне подарок, чем ей…

– Смотри, смотри! – оборвала мои размышления Маринка, обернувшись и показывая рукой вперед по ходу машины.

Джип замедлил ход. Я наклонился вперед и увидел могучего лося, стоящего прямо на дороге. Он явно смотрел на нас.

А мы подъехали и остановились перед ним, как солдат перед генералом.

– Может, посигналить? – задумчиво предложил Дима, глянув на часы.

– Не надо, – попросила Марина. – Ты ему лучше помигай фарами.

Дима несколько раз переключил свет с ближнего на дальний и обратно. И лось мотнул головой, развернулся и ушел в темный лес.

– Видишь! – радостно выдохнула Марина.

Лес закончился внезапно. Машина вынырнула на заснеженное поле и, казалось, стала легче. Здесь уже не было колеи, и Дима ориентировался по вкопанным вдоль грунтовки деревянным столбам. Тут уже не было так темно, как в лесу. Над полем висела ярко-желтая луна, и ее свет искрился на снегу.

– Красота! – воскликнула Марина и обернулась, чтобы мне улыбнуться.

Впереди показалась деревенька.

Машина остановилась возле приземистой хатки, в трех окнах которой горел желтый домашний свет.

– Приехали! – сообщил Дима и заглушил мотор.

Две хозяйки – Галина Ивановна и Ольга Ивановна – встречали нас в передней рождественской песней. Они были сестры. Старшей, Галине Ивановне, было восемьдесят два, младшей – семьдесят пять.

Как только мы вошли в этот дом, настроение мое переменилось. Здесь было тепло – даже в передней было слышно, как трещат горящие дрова в печи. Вся хата, состоявшая из небольшой кухоньки, залы и двух спаленок, была прибрана и украшена. На окнах наклеены вырезанные из белой бумаги ангелочки. В углу залы под потолком на полочке – икона Божьей Матери, а перед ней – горящая свечка. Внизу на тумбочке под иконой – огромный советский телевизор «Горизонт», накрытый вышитой скатеркой. В центре – большой круглый стол.

– Проходите, проходите, гости рождественские! – нараспев весело запричитали сестры-старушки.

Оставив в передней верхнюю одежду и разувшись, мы с Мариной прошли в залу. Дима остался в передней. Из машины он перенес в хату большой рюкзак и теперь разбирался с его содержимым.

Старшая старушка посадила нас на диван и включила телевизор, сняв с него вышитую скатерку.

– Вы пока посмотрите, а мы тут с Олечкой еще должны на кухне закончить! – сказала она. – Только он у нас старенький, все в одном цвете показывает.

Телевизор нагревался минуты три. Потом появилось изображение. Оно оказалось розовым и дрожащим. На экране пел и плясал в своем клипе розовый Майкл Джексон.

В гостиную зашел Дима.

– Ну, как вам тут? – спросил он весело.