Форель a la нежность (сборник)

– Класс! – ответила Маринка. – И старушки очаровательные! Где ты их нашел?

– Коммерческая тайна! – усмехнулся Дима.

– Ты в телевизорах разбираешься? – спросил его я. – Может, покрутишь там что-нибудь, чтобы он нормально показывал?

– Уже пробовал, – Дима махнул рукой. – Тут дело не в телевизоре. Или антенна такая, или вообще какие-то помехи в воздухе… Могу перевести в черно-белое!

– Нет, пускай уж лучше все будет розовым! – согласился я.

Снова зашли старушки – у каждой в руке по сложенной вышитой красными петушками скатерти. Сначала они вдвоем накрыли стол тяжелой скатертью, потом, поверх нее, второй.

– А почему две скатерти? – поинтересовалась Маринка.

– Так положено, по традиции, – ответила голосом доброго экскурсовода младшая старушка Ольга Ивановна. – Нижняя скатерть для предков, а верхняя – для нас.

Потом старшая старушка попросила младшую посчитать: сколько нас.

– Шесть, – ответила младшая.

И они расставили вокруг стола шесть стульев.

Я пересчитал всех присутствовавших. Получилось пять. Подумал, что мы ждем кого-то еще. И снова направил свой взгляд на телевизор. Теперь там пела и плясала розовая Бритни Спирс. Глаза постепенно привыкали к этому дрожащему розовому цвету. Возникло такое ощущение, будто я смотрю старинную шоу-хронику какого-то давно минувшего века.

А старушки тем временем не спеша накрывали на стол. В центре стола положили друг на друга три кулича – три круглых хлеба с дыркой в середине. В эту дырку поставили высокую свечу. Потом расставили напротив каждого стула тарелки, разложили вилки-ложки.

– Ты когда-нибудь по-настоящему Рождество отмечал? – спросила меня Марина.

Я отрицательно мотнул головой.

– Тогда тебе обязательно понравится! – сказала она и улыбнулась.

А в это время старшая старушка занесла и поставила на стол большой глиняный горшок, накрытый крышкой. А младшая с Димой принесли два подноса и переставили на стол с десяток блюд с рыбой, варениками и голубцами.

После этого обе старушки и Дима вопросительно уставились на нас с Мариной.

– Что, садиться? – спросил я.

– Нет, сначала на двор! – сладким голосом сообщила старшая старушка. – Кто первую звезду увидит, то и свечку зажжет, – она показала на центр стола. – Тогда и сядем!

Небо было затянуто облаками, и только в одном месте виднелось беловатое пятно: там пыталась пробиться своим бледным светом к земле луна.

Морозный воздух обжег мне горло. Я тоже задрал голову вверх и смотрел на облачную пелену, закрывшую от нас звездное небо.

Со стороны леса донесся волчий вой. Я вздрогнул.

– Тут у вас много волков? – спросил я Ольгу Ивановну.

– Ой много, сынок, – ответила она. – И волков, и другого зверья!

– Вон, вон! – закричала вдруг звонко Маринка, рукою показывая на маленькую звездочку, выглянувшую из-за туч.

– Будет тебе счастье, доченька! – пообещала старшая старушка, потом обвела всех добрым взглядом и позвала за стол.

Мы быстро вернулись в тепло хаты. Уселись за стол.

Маринка зажгла свечу, стоявшую в середине трех поставленных друг на друга калачей. Старушки нараспев прочитали рождественскую молитву. Потом младшая сняла с глиняного горшка крышку и каждому на тарелку положила кути: пшенной каши, сваренной с медом и маком. Потом был борщ с ушками и остальные десять блюд. И узвар – компот из двенадцати фруктов. А когда мы уже наелись, за окном послышался хруст снега. Кто-то остановился перед порогом хаты, и тут же зазвучали рождественские колядки. Только голоса все были мужские, словно колядки эти исполнял хор донских козаков.

– Выйди к ним, – попросил меня Дима. – Там, на полу в передней, кулек с рыбными консервами. Дай каждому по одной!

С кульком в руке я открыл дверь и обомлел: передо мной стояли и пели шестеро мужиков, одетых в военный камуфляж.

Я подождал, пока они допели колядки до конца, и положил в ладонь каждому по банке мяса камчатских крабов.

Они поклонились, развернулись, вышли со двора и зашагали вдоль по заснеженной дороге. Растворились в сумраке этого рождественского вечера.

«Странно, – думал я, – во всех сказках и фильмах колядки поют дети, и им потом за это дают конфеты или деньги…»

– Эй, закрой дверь, а то простудишь нас всех! – долетел до меня голос Димы.

Я вернулся, все еще пребывая в задумчивом настроении.

– О! Смотрите! Сделай громче! – Дима развернул меня своими словами и жестом к телевизору.

На экране появилось розовое лицо президента. Президент поздравил всех с Рождеством и с экрана перекрестил нас.

– Это хорошо, что он всю страну перекрестил, – сказала старшая старушка. – В прошлом году забыл это сделать, и все сразу, с первого января, и подорожало. И мясо, и яйца, и молоко…

– Ладно уж, ладно! – остановила сестру Ольга Ивановна. – Грех жаловаться, и так хорошо живем! – Потом она повернулась к Диме и сказала: – Сохрани тебя Бог, Димочка!.. Ну все, теперь почивать! Молодята – в первую спальню, – она показала рукой на двойные двери, а ты, Димочка, на кухне будешь, мы тебе там раскладушку поставим. Хорошо? Здесь-то нельзя.

– А почему нельзя? – удивился я. – И для кого этот шестой стул здесь стоял?