Форма жизни

— Неплохая любовная геометрическая фигура вырисовывается, — продолжал Лорэлай, кривя дрожащие губы. — Я люблю Эриха, Эрих любит тебя, а ты наверняка всё ещё любишь этого своего коматозника. А меня никто не любит! НИКТО! И провалитесь вы все к чертям собачьим!

Он развернулся и продолжил свой путь. Дагмар насупился. Напоминание о Сиде кольнуло больнее занозы под ногтем. Он снова догнал певца у самого лифта.

— А ну-ка стой. Прекрати истерику сейчас же! Или…

— Или что? — прошипел Лорэлай, стиснув челюсти и подняв верхнюю губу. Дагмар невольно попятился. Если они станут драться, у него нет шансов — Лорэлай немного мельче, зато более жилистый, ловкий и быстрый. И он охотился в трущобах. Не убивал безропотных овец, как Дагмар в его клубах, а дрался с сильными жертвами, отчаянно желавшими остаться в живых.

— Хорошо, иди, — взмахнул рукой Дагмар, — прыгай в очередную постельку! Если бы ты хоть немного понимал Эриха…

— У него уже есть один друг, — Лорэлай издевательски выделил это слово, нажимая кнопку вызова, — который его прекрасно понимает. Не смею вам мешать!

Заскочив в лифт, Лорэлай глянул Дагмару прямо в глаза. Серебристые створки мягко сомкнулись, а призрак этого взгляда остался на сетчатке.

44 глава

Йохан со всей силы выкручивал бледные, податливые руки, и с силой двигал бёдрами. Живой человек извивался бы, матерился или плакал от боли. Но мертвецам всё равно. Неподвижное, безразличное ко всему тело с немигающими остекленевшими глазами и слегка приоткрытыми синюшными губами. И кровь. Повсюду кровь.

…К этим играм они с Лорэлаем пристрастились совсем недавно — когда певец вломился к нему посреди ночи без своего привычного грима, бледный, с распущенными волосами и с растёкшейся тушью. Йохан ни на шутку испугался. А уж когда это жуткое существо повалило его прямо в холле и набросилось, Йохан даже вскрикнул, сразу же мысленно обругав себя за подобное недостойное поведение. И за то, что оставил электрошок на тумбочке у кровати. Но Лорэлай, как выяснилось, пришёл вовсе не убивать. Кое-как они сумели добраться до спальни, Йохан не задавал никаких вопросов — он успел всего за пару дней привыкнуть к бешеному темпераменту Дивы. Эта непредсказуемость даже возбуждала.

Под рубашкой Лорэлая оказался жёсткий виниловый корсет — вероятно, собирался в свой клуб, да что-то помешало переодеться до конца. Йохан почувствовал, как возбуждение в нём не поднялось, а буквально взорвалось. Серовато-оливковая, а не шоколадно-бронзовая, как обычно, кожа, сухие растрёпанные волосы и чёртов корсет, который так не удалось расшнуровать за те несколько секунд, которые давал Лорэлай, — всё это сочеталось так чудовищно и порочно, что Йохан потерял голову. Он имел безропотного Лорэлая неистово, как обманувшую его шлюху. Обманувшую и убитую за это.

— Заткнись! — прохрипел Йохан, когда Лорэлай ахнул от очередного особенно сильного толчка. И вампир умолк. Расслабился, став теперь по-настоящему мёртвым. Усилием воли запретив сердцу биться, а телу хоть на несколько мгновений ожить. Чтобы хотя бы кончить.

Нет, на сегодняшний вечер он будет чьей-нибудь игрушкой. Он будет мёртвым. Как он хочет быть мёртвым! Мёртвые не чувствуют боли.

Йохан ахнул, напряжённо вздрогнув, а потом улёгся на бледную сухую спину, на жёсткий холодный корсет. Лежал долго, закрыв глаза, а Лорэлай безучастно слушал его тяжёлое глубокое дыхание и не дышал сам. Игрушка? Ну и пусть. Не так чертовски обидно, как «ошибка»…

— Уф… Я начинаю понимать этих долбанутых некрофилов…

Лорэлай молчал и не шевелился.

— Эй, — усмехнулся Йохан и перевернул вампира на спину. Голова того безвольно мотнулась в сторону. Труп. Просто труп.

Йохан похлопал его по холодным щекам, чуть хмурясь. А потом растянул губы в улыбке.

— Да, детка, тебе так больше идёт…

И с тех пор они стали играть свои роли. Йохан оказался изобретательным, когда дело касалось запретного и аморального. Они перепробовали практически все формы относительно эстетического суицида, играя подчас не аккуратно. Однако это не страшно, у Йохана была возможность достать регенеранты и колоть их вампиру после каждого повреждения.

Он находил Лорэлая в ванной «порезавшим вены», забирался к нему в горячую воду и жестоко имел его, прижав за горло ко дну ванны, только кончики чёрных волос медленно колыхались на поверхности, словно водоросли.

Он втыкал ему нож в спину, после чего валил на постель, начиная иметь ещё «корчившегося в агонии человека», а кончая уже в «хладный труп».

Они играли в древнее жертвоприношение — Йохан очень осторожно перерезал Лорэлаю горло, чтобы не повредить крупных артерий или голосовых связок, рисовал бритвой на его теле, а потом занимался с ним любовью в окружении свечей. Лорэлаю «жертвоприношение» нравилось больше всего. Он смотрел остекленевшими глазами на свечи, словно не видя их. Но он видел. Свечи плакали вместо него.