Формула алхимика

— Разрешите представиться, индийский раджа Бьен Боа, — улыбнулся Мервус. — Материализовался из эктоплазмы убиенной Гали-Дудки… ой, простите, мадам Энтеви, которая нашептала полоумному профессору рецепт священного напитка… «Пьющий сому легко достигает Брадхны…» Полагаю, сейчас вы как раз на пути к ней. Пришлось угостить вас двойной порцией, чтоб уж наверняка…

В памяти Ардова зазвучал голос душевнобольного дядюшки Аладьиной: «Жемчужина — твоя! Твое здоровье! Подайте кубок принцу!»^[71]

«Так вот в чем было предупреждение, — догадался сыщик. — Как и датскому принцу, мне был приготовлен отравленный напиток… Лимонад…»

— К сожалению, мадам пришлось отправить туда же, к духам, — продолжил Мервус. — Мерзавка возомнила себя настоящей медиумисткой и решила продолжить гастроли в Москве. Но мы так не договаривались! Только три сеанса! Этого было достаточно, чтобы в деловых кругах поселилась паника относительно стоимости золота… Кстати, вы совершенно правильно повесили эту смерть на Гришу — иначе зачем я дарил ему точно такое же кольцо?…

С этими словами Мервус снял с безымянного пальца на правой руке круглую печатку — точь-в-точь такую же, какая была обнаружена при допросе у Капая. Подбросив украшение на ладони, он вышвырнул его в форточку.

— Наблюдать за вами было одно удовольствие, — хохотнул Мервус и даже потянулся. — С какой отчаянной страстью вы бросились спасать этого расшитого золотом индюка, возомнившего себя финансовым гением. Согласитесь, спектакль удался на славу!.. Вы все еще не догадались? Весь этот театр не ради шантажа нашего бездарного правительства, а ради вот этого.

Карл Донатович взял с подоконника папочку.

— Плевать мне на Витте с его реформами, а также на всеобщее благоденствие и интересы рабочего класса. Это удел таких фанатиков, как Аладьин. Это, кстати, он представил меня своему учителю. Под видом священной травы ашвагандхи и преподнес старому дураку пучок чертополоха, без которого невозможно сварить сок сомы. При помощи мадам Энтеви я сумел убедить старика в том, что ему удалось раскрыть великую алхимическую тайну, а некоторых коммерсантов — что реформы приведут к экономическим потрясениям. Участие господ революционеров, кровожадность которых сравнима разве что с их же любовью к идеям равенства и братства, оказалось весьма кстати — газеты усилили панику. Кстати, должен вам сказать, что пресса — удивительный инструмент! Подкупив десяток репортеров, вы можете вложить в голову обывателя любую чушь! Какие безграничные возможности для шантажа — не только отдельных людей, но и целых империй!

Илья Алексеевич попытался что-то сказать, но понял, что его язык обездвижен. Члены тела тоже перестали подчиняться желанию воли.

Мервус подошел к сыщику и присел перед ним на корточки.

— Ваш следственный эксперимент оказался весьма кстати. Пока вы возились с этим дурацким ядром, в которое Аладьин напихал всякого мусора, Калман Натанович Герберг с компаньонами окончательно созрел для сделки. Ну а как еще поступить, когда золото обещают продавать по цене навоза? Надо попытаться сохранить хотя бы часть капитала! Хоть крохи!.. Ну а дальше… Достаточно было купить за бесценок один рудничок, чтобы ко мне выстроилась очередь из желающих поскорее сбыть «бесполезные» активы. И вот — вуаля! — Мервус помахал перед лицом Ардова пачкой бумаг из папки. — Здесь два десятка золотых месторождений, которые дадут мне минимум пятнадцать тонн золота в год.

Мервус поднялся, отплыл к окну, вернул папку на подоконник, взял оттуда трость и вынул из нее рукоятку со стилетом.

— Прощенья просим, Карл Донатович, — раздался вкрадчивый голос.

Мервус резко развернулся. В дверях стоял Костя Данго и сверкал обворожительной улыбкой. Как обычно, он был безупречно одет и благоухал ароматом юдзу.

— Костя? Ты зачем здесь? — не смог скрыть удивления Мервус.

— Да вот, господин Ардов в кой-кой мне продул — пришел долг забрать.

Карл Донатович внимательно посмотрел на Костю, потом перевел взгляд на застывшего на полу сыщика. Данго явно играл в свою игру, но как следовало бы здесь действовать — Мервус пока не понимал.

— А ты лахман^[72] объяви, Константин Артамонович, — посоветовал он.

— Зачем же? — простодушно ответил Костя. — Долг честный, имею право.

— Поздно, Яша. Его долг на меня перепишешь, — холодно произнес криминальный король, давая понять, что разговор не может иметь продолжения.

— Никак невозможно, Карл Донатович, — возразил Данго; в его голосе зазвучали нотки, которые дали понять собеседнику, что отступать он не намерен. — Долг не денежный, переписать нельзя.