Формула алхимика

Мервус застыл в напряжении, решая, как поступить. В любом другом случае атака на посмевшего перечить ему человека последовала бы мгновенно, но в случае с Данго надлежало проявлять осмотрительность: было известно, что он отлично владеет самурайскими приемами и одолеть его не так-то просто. Плюс к этому Данго был совершенно уникальным мастером своего дела и время от времени Мервус вынужден был к нему обращаться: тот же паспорт для Гали-Дудки на имя французской подданной мадам Энтеви сработал по его заказу именно Костя.

— Напрасно ты, Константин Артамонович, на чужой клифт^[73] позарился, — сказал Карл Донатович и медленно вернул стилет в трость. — В этот раз я тебе уступлю, но если ты мне бороду пришил^[74] — смотри, как бы тебе самому в киф темный^[75] не угодить.

Захватив с подоконника папочку, Мервус выплыл из комнаты.

Глава 51 Триумф

С самого утра возле третьего участка Спасской части толпились репортеры, желая получить сведения относительно обстоятельств смерти французской медиумистки. Африканов стоял стеной и не пускал борзописцев внутрь. К полудню на порог при полном параде вышел участковый пристав Троекрутов и сделал краткий доклад. Увлекшись, он даже сумел ввернуть в выступление обличительный пассаж про «разнузданную похоть стяжания, беспутства и безумия», чем вызвал особый восторг образованной публики.

— …И мы не позволим различным мошенникам проворачивать свои гнусные делишки в самом, так сказать, сердце нашего славного города, — завершил Евсей Макарович свою пламенную речь.

— А как мадам Энтеви получала сведения о посетителях своих сеансов? — выкрикнул кто-то из репортеров.

Троекрутов набрал воздух в легкие, но затруднился с ответом и потому обернулся к фон Штайндлеру, стоявшему за спиной.

— На мошенницу работала целая шайка преступников! — возвысив голос, пояснил старший помощник. — Они заранее, проявляя известного рода хитрость, собирали информацию о жертвах. Но сейчас все задержаны, и многие уже раскаиваются.

— Кто убил мадам Энтеви?

— Преступник схвачен, — не без удовольствия заявил Троекрутов. — Это ее бывший сообщник, некто Григорий Капай…

— …который сейчас дает признательные показания, — добавил фон Штайндлер.

— Кто из чинов полиции будет представлен к награде?

Троекрутов слегка растерялся, посмотрел на ряд медалей у старшего помощника, потом невольно поправил коллекцию наград у себя на груди и наконец-то нашелся с ответом:

— Полиция работает не для орденов, а для спокойствия в нашем городе.

Во дворце в это время продолжалось заседание Финансового комитета под председательством государя императора, расположившегося во главе овального стола под собственным ростовым портретом в горностаевой мантии.

— Финансово-экономическая политика, проводимая ведомством господина Витте, привела Россию к обрыву, за которым — полное государственное банкротство, то есть невозможность ни оправдать наших внешних платежей, ни поддержать возвещенного размена на золото, — заканчивал доклад член Государственного совета Верховский, про которого поговаривали, будто он сам метил в кресло министра финансов. — Результатом осуществления этой реформы будет утекание золота за границу, быстрое исчезновение его из банков, а затем из обращения, вследствие чего — прекращение размена билетов на золото и новое падение курса бумажных денег. Послушайте, Сергей Юльевич, — обернулся докладчик к министру, который к этому моменту был уже порядком разгорячен и с трудом сдерживался, — против вашей реформы выступает вся мыслящая Россия!

— Во-первых, по невежеству в этом деле, а во-вторых — по привычке, — резко ответил Витте. — Мы привыкли к бумажно-денежному обращению, как привыкают к хронической болезни, хотя та и ведет к полному расстройству организма. Что же прикажете, лежать и молча ждать смерти?

Верховский закатил глаза и сел на место, всем своим видом показывая, что никаких его сил продолжать разговор с этим самоуверенным господином он больше не имеет.

— Вот у меня письма от участников Петербургского собрания сельских хозяев, — поднял над столом бумаги профессор финансового права Петербургского университета Ходский. — Все лица, заинтересованные в экспорте наших продуктов, считают, что денежно-бумажное обращение им вполне выгодно, так как с понижением цены нашей валюты они получают больше.

— Это мнение ошибочно, — все с той же страстью возразил министр финансов. — Продавая, к примеру, хлеб за границу, наш землевладелец, конечно, получит больше рублей, когда будет обменивать их на вырученные, скажем, франки, но ведь тратить-то эти рубли он будет здесь, у себя на родине! И платить он здесь будет больше — за все то, что потребляет и чем пользуется. В чем же здесь выгода? Получил больше, но и потратил больше. Однако это обстоятельство ваши землевладельцы в расчет не принимают, ибо, не будучи экономистами, не могут соображать зависимости одной цены от другой.

— А что вы предлагаете нам делать с этим ультиматумом? — раздался голос великого князя, выудившего нужный листок из красной папки с золоченым двуглавым орлом.