Формула бессмертия

Я подскочил на стуле:

— Чего ж меня-то не спросили? Я бы сказал: хватит капать туда гормонами из пипеток, просто положите универсальные клетки на ту культуру, которую хотите из них получить, и они сами догадаются, во что им превращаться!

— Пробовали и так, как вы предлагаете. Но получался всегда очень малый процент — только 0,6 % клеток дифференцировалось верно. Мне же удалось добиться стопроцентной дифференцировки.

— Значит, чего-то они неправильно делали. А вы — правильно. Вывод: вы — гений, а они — уроды.

— Спорить не буду. Догадка действительно была гениальная. Но просто положить стволовую клетку на нужную культуру недостаточно. Нужно еще заставить ее делиться. Вот если она пройдет несколько циклов деления в окружении дифференцированной ткани, тогда все получится. Видимо, дифференцировочный импульс запускается только в какой-то стадии деления.

— Ну, ладно, бог с ними, с клетками. Как же закончился ваш эксперимент с мышами?

— Успешно. Хотя было довольно много чисто технических трудностей. Я подключила два института к этой работе — Институт трансплантологии Гамалеи и Институт биоорганической химии. Самочек я отдала во второй институт, а самцов — Гамалею. Самочкам вкалывали мужские стволовые клетки, а самцам — женские, чтобы потом их можно было по игрек-хромосоме сортировать. Все до одного самцы погибли на третий день после трансплантации. Диагноз — эмболия, закупорка кровеносных сосудов агрегатами стволовых клеток. А самочки выжили. То есть из 30 мышей осталось только 15 самочек, из которых две самочки погибли прямо на кончике иглы во время трансплантации стволовых клеток. Возможно, от стресса. Но в любом случае это является препятствием для публикации: на такой низкой статистике публикации не принимаются. А на большее я не наскребла, поскольку спонсора не нашлось, и я делала эксперимент на свои деньги.

— Да не томите вы меня! Результат-то каков?

— На 15 % увеличилась продолжительность жизни по сравнению с контрольной группой. Результат неплохой, если учитывать, что мышки были очень старыми — клетки им трансплантировали на двадцать втором месяце жизни, а живут мышки двадцать пять месяцев, редко кто дотягивает до тридцати. К тому же надо учитывать, что обычное голодание продлевает жизнь на 15–50 %, а в контрольной группе мышки у нас голодали.

— То есть совокупный прирост продолжительности жизни, учитывая и голодание, и введение стволовых клеток, оказался довольно высоким. Минимум в полтора раза. Почему же никто не кинулся проверять ваш эксперимент? Ах, да! Он же не опубликован…

— Не только поэтому. Большинству ученых эта идея — совмещение голодания со стволовыми клетками — кажется совершенно фантастической. Дело в том, что люди науки работают над строго фокусированными объектами и становятся такими узкими специалистами, что распыляться на столь широкие эксперименты им кажется невозможным. Пройдитесь по лабораториям, спросите, кто чем занимается. Вам один скажет: я занимаюсь транскеталазой. Второй: а я дегидрогеназой. Третий: а я светящимися белками. Все! И кроме светящихся белков его ничего в этой жизни не интересует. Когда один биохимик начинает разговаривать с другим, они запросто могут не понять друг друга, потому что занимаются разными объектами и говорят на разных языках — как физик с литератором. Это сейчас огромная проблема в науке. Огромная! Знание рассыпается. И собрать его некому. Поэтому я и пыталась в своем проекте объединить разных ученых — привлечь молекулярщиков, биохимиков, цитологов, трансплантологов. Или вы думаете, клеточный биолог умеет уколы мышкам делать? Это все — узкие специализации. Нужно создавать группы ученых разных специализаций. Сейчас это кажется утопией. Никто не хочет такой винегрет финансировать.

— А вот Дерипаска же Скулачева финансирует!

— Ой!.. Я сама когда-то работала под Скулачевым. Скулачев занимается вот чем, — Ковина схватила ручку и быстро нарисовала на обрывке бумажки здоровенную торпедообразную молекулу, как обычно их рисуют в органической химии. — Вот и все. Он занимается только этой молекулой. Пришивает к ней разные объекты, которые увеличат ее сродство с митохондриальной мембраной. Шаг влево, шаг вправо — расстрел.

Молекула, нарисованная Ковиной, чем-то напоминала осу. И вот к попке этой осы, возле которой крутилась шариковая ручка Ковиной, Скулачев пытался привесить разные химические элементы.